Она, очевидно, тоже торопилась на вечеринку и отправилась через этот разбойничий парк. И тогда из-за темного павильона к ней подошли два угрюмых волка, дыша вином и луком. Один наставил холодное лезвие под нежный подбородок и прохрипел, дыша табачным смрадом в лицо: «Снимай дубленку, куколка». — «И норку, и сапожки, и джинсу давай, — добавил другой, с вмятым носом. — Тебе пахан из-за бугра еще перекинет, а нам некому». Одним словом, грабители сняли с нее все.
— Вы звонили в милицию? — задергался Фома, задубевшими пальцами расстегивая свой кожух.
Итак, он станет ее спасителем. Это была именно та прекрасная незнакомка, которую Фома ждал всю свою скучную, бесцветную ученую жизнь. Ждал смиренно, долго, терпеливо, как умеют ждать только пришельцы из села, выстаивая длиннющие очереди в городе, потому что привыкли ждать урожая целый год.
— Вы звонили?
Девушка, до которой, по всей вероятности, по глубоким снежным заносам едва дополз этот вопрос, качнула головой.
— Вы запомнили, какие они? Особые приметы, шрамы? — Водянистый энергично взялся за поиск.
Она закрыла руками лицо, будто защищаясь от чего-то страшного.
— Вы что, забыли, как и в милицию звонить?
Невероятная догадка клюнула ученого психолога Водянистого. Да-да, у нее была амнезия — кратковременная потеря памяти, которая случается от пережитого испуга, болевого шока, сверхчеловеческих страданий. Ящерица в таких случаях теряет хвост.
Фома дрожащим пальцем крутнул диск, набирая «02». На том конце провода хриплый угрюмый голос спросил: «Ну?» Водянистый путано начал объяснять суть дела, но голос, который даже через слуховую трубку дышал винным перегаром и луком, перебил: «Не влезай не в свое дело, падла. До тебя очередь еще дойдет». Фома ошалело отпрянул. Верно, мороз сбил с панталыку и электронику.
В этот момент девушка качнулась вперед и начала медленно сползать вниз. Голова ее откинулась, заламывая беззащитный стебелек шеи. Водянистый снял кожух и завернул свою потерявшую сознание находку в теплое убежище. Олух несчастный! Следователь! На что истратил драгоценные минуты. Да ведь каждая из них могла стать для нее последней.
С портфелем в зубах, спотыкаясь под тяжелой ношей, он миновал сводчатую грязную подворотню и стал подниматься по скользким металлическим ступеням на пятый этаж. Дощатые галереи вечными лесами опутывали угрюмый колодец внутреннего двора. В этом дореволюционном доходном доме все комнатки заглядывали друг другу в глаза. Таким образом когда-то дворнику было легче собирать информацию.
