Фома перевел дыхание. Еще квартал — и он дома. В окнах домов мерцали разноцветными фонариками елочки. Там праздновали старый Новый год, ели пироги с хрустящей корочкой, холодец и гуся с яблоками, танцевали под блюзовую музыку всех радиостанций мира, целовались за вешалками в коридорах. Фома завистливо шмыгнул носом. Его никто никуда не приглашал. Он никому не был нужен. Водянистый нахмурился: языческие пережитки тащить в дом елку, вот что. Человечество не праздников ищет, а повода, чтобы выпить. Аспирант Водянистый прекрасно знал, что все эти древние тотемистические символы, вера в духов деревьев и животных, воды и огня есть результат бессилия человека перед природой. Срубил елку — и дух из нее вон. Одна целлюлоза, пиломатериал.
Миновав освещенные окна ювелирного магазина, Водянистый уже прицелился шмыгнуть в свой подъезд под гранитной аркой, как всем своим существом почувствовал, что кто-то его зовет. Кто? Фома очумело огляделся вокруг. Совершенно пустую улицу озарял лунный аргон. Сделав шаг, он снова услышал тихий девичий голос. Галлюцинация. Верно, переучился. В темных недрах подъезда тоже никого, ближайшее окно закрыто — что за глупые шутки? Не водосточная же труба заговорила. Фома вновь вознамерился нырнуть под арку, но краем глаза увидел, что в телефонной будке, в пяти шагах от него, кто-то есть.
Сквозь морозные перья папоротника на стекле он увидел неясный светлый силуэт, что, маняще покачиваясь, звал к себе. Водянистый покраснел и переступил с ноги на ногу. Начиналось удивительное приключение. Он верил и не верил в хвастливые рассказы про непонятные капризы городских девиц, которые, чтобы только развлечься, вытворяют бог знает что. Про телефонные знакомства, такси, какие-то квартиры. Услужливое воображение мгновенно нарисовало ему скабрезные сценки из шведского журнала, на которые и смотреть-то противно. Но он тут же прогнал все это безобразие. Не так уж легко было соблазнить высокоморального Фому. Может, ей просто две копейки нужно? Поссорилась с женихом, дала пощечину, выскочила во двор, позвонить. Он нерешительно подошел к будке.
В окошко, оттаявшее под теплым дыханием, словно из проруби, на него смотрели потусторонние зеленые глаза. В их глубинах водорослями колебался смертельный ужас.
— Вам помочь? — выдохнул Фома и боязливо протянул руку к дверце. Металлический морозный ожог тряхнул его с головы до пят, будто ручка была под высоким напряжением. В углу, на затоптанном коврике, стояла босиком белокожая девчушка в жемчужной комбинашке, ни жива ни мертва. Таких изображают на рекламе импортных чулок. Прижимая руки к грудкам, она выбивала дробь зубами. Рыжеватые волосы катились волнами до самых пят. Фома опустил глаза. И вдруг его будто жаром обдало, ему стал понятен смысл тех таинственных следов в парке, за которым скрывалось преступление.
