Роман Ветров, оставшись к тем же годам холостяком, жил один, монтировал на ближайших дачах спутниковые антенны да продавал в придачу к ним ресиверы с картами доступа.
Понырев в этот раз поехал один. Жена Светлана и ребята ехать на дачу отказывались. Апрельские сырость да грязь не сулили ничего хорошего в такой поездке.
Светлана занялась уборкой квартиры. Дети, тринадцатилетний Серёжка и десятилетняя Полинка, как стопроцентно был уверен Алексей, забившись каждый в свой угол, тыкались в мобильные телефоны.
…Помянуть своих было надо. На Пасху не был. Теперь, говорят, это стало не принято. Не для того этот праздник.
Весной, когда растворялся под жаркими лучами солнца слежавшийся за зиму снег и открывалась тёплым ветрам дремлющая зимой, а теперь проснувшаяся и уже кое-где зеленеющая травкой земля, и разливалась полой водой любимая подружка и спутница детства Москва-река, Понырева сюда тянуло.
Машину из гаража он выгонять не стал. Поехал на электричке. Выпьешь – за руль не сядешь.
У ворот кладбища он первым заметил и узнал Ветрова. Его черепашьи, с выпуклыми линзами очки, горбатый нос и маленькие глазки сразу напомнили друга юности – клавишника Ромку. А когда сутуловатая фигура размашистой и неуклюжей походкой обогнала Понырева, стоящего поперёк дороги, зацепив по нерасчёту боком и проворчав по этому поводу что-то матерное себе по нос, Понырев узнал и голос.
Улыбнулся и окликнул его:
– Эй, дружище, куда спешишь? В это место не спешат! Успеешь ещё!
Ветров резко развернулся, прищурился, приглядываясь.
– Задел? Извини, зёма. Левый глаз ни хрена не видит.
– Ромка! Ветров!! Здорово!!!
Ветров сузил глазки ещё крепче, машинально поправляя трясущейся рукой большие очки на потном носу.
– Чё-то не признаю я тебя, мужик…
– Лёха я. Понырев. В ансамбле с тобой вместе играли. Помнишь? Ты. Я. Скворец. Шкабарёнок. Толик Родничок…
– Лёха?! Вот это дело! Ну ты, брат, даёшь! Сто лет не видались!
Обнялись. Похлопали друг друга по спинам. Разулыбались, как дети. И продолжили путь вместе, оживлённо расспрашивая друг друга, кто как теперь живёт. Жили оба, как оказалось, в общем, одинаково. Ни богато. Ни бедно. Ни весело. Ни скучно. Словом, как живут русские мужики. Которым перевалило за сорок.
По могилкам своих прошлись ещё по трезвяку. У Понырева была с собой литруха водки в сумке, но он за разговором забывал её вытянуть и предложить товарищу, который пришёл на кладбище похмелиться народной водочкой с могилок. Алексей при своём старом знакомом всё стеснялся опрокинуть в жаждущее горькой нутро налитые рюмки на ухоженных клумбах среди памятников и крестов.
