Но и это уже в прошлом. С каждым годом жить становилось труднее. И последние пять лет встречались с дочерьми, зятьями и внуками мало. Любушка заболела. Упала на улице. Сломала шейку бедра. Слегла. Пётр ухаживал за ней. Как мог, старался помочь, подбодрить. Она улыбалась. Но ей становилось всё хуже и хуже. Умерла. Вызвал телеграммами дочек. Приехали. Похоронили. И снова уехали, пообещав звонить. Пока вот не звонили.
* * *
К вечеру подморозило со студёным ветерком. Он перестал играть. Гармонь никто не покупал, и Пётр Иваныч принялся негнущимися уже руками собирать мелочь, задумав уходить. Длинные пальцы с тёмными венами совсем не слушались. В эту минуту к нему подошёл бородачок с фотоаппаратом.
– Дед, можно тебя сфотографировать? Я занимаюсь фотографией. Снимаю людей. Ты не против?
Пётр Иваныч взял под мышку гармонь и поднял глаза.
– Фотографируй. Не жалко. Как мне, встать или сидеть? Не тёмно?
– Нормально ещё. Сиди как сидишь.
Фотограф пощёлкал своим аппаратом со вспышкой несколько раз и улыбнулся.
– Спасибо, дед. Ещё один герой нашего времени у меня в архиве. Ну что, не покупают твою гармонь?
– Да кому она нужна… – Пётр Иваныч, махнув, встал, предварительно бросив картонку в пакет, и взял за ножку свой трёхногий табурет.
Фотограф почесал затылок.
– А почём продаёшь-то?
– За пятьсот рублей отдам.
– На что тебе пятьсот рублей? Разве это деньги?
– Я больше играть не буду. А инструмент должен людям служить. Цветы на могилку жене куплю.
Фотограф понимающе покачал головой и вдруг предложил:
– Давай я тебе дам пятьсот рублей за фотосессию. Гонорар твой будет. А насчёт инструмента – вот что я тебе посоветую. Тут на Измайловском острове есть клуб-музей коммунальной квартиры. Там работает Надежда Аркадьевна. Сходи туда. Отнеси. Скажи, Гена Михеев из окружной газеты посоветовал. Она возьмёт гармонь как экспонат. И будет твоя гармошка жить дальше долгой счастливой жизнью и продолжит служить людям. – Гена протянул старику малиновую бумажку.
Тот смял её в руке и сунул в карман.
– Спасибо, сынок… Завтра снесу.
С тем и расстались.
* * *
На следующее утро Пётр Иваныч, умывшись и тщательно выбрившись, пошёл на почту. Получать пенсию. Выслать денег дочкам. Часам к десяти управился со всеми делами и по морозцу с гармошкой под мышкой потрусил к мостику через пруды.
За мостиком увидел белую стену Государева двора. Они с Любушкой бывали здесь не раз. Гуляли с девочками, когда здесь ещё был жилой городок с коммунальными квартирками. Кормили белочек с рук. А теперь, вишь, тут музей.
