– Веревкин, наверно, так не сказал, – заметил Зимин.
– Он не знает. Не сообщали ему. – Лестнегов немного помолчал. – Да, вы о Тютрюмове спрашивали. Его застрелили при попытке к бегству.
– Хм. – Зимин посмотрел на хозяина дома. – Веревкин говорит, его хоронили с почестями.
– Да, так оно и есть. Единственное, пожалуй, точное из всего, что он говорит. Я не знаю, почему так вышло. Но, думаю, не ошибаюсь: о последнем «подвиге» Тютрюмова знали единицы, слава командира частей особого назначения у него была громкая, и кто‑то, видно, порешал, в губернии или повыше, и заключение вынес: чем объявлять лихого рубаку‑мертвеца подлецом и изменником, лучше сделать его героем борьбы за установление Советской власти в Сибири. Улица его имени была. Правда, недолго. После глухая тишина вокруг его имени образовалась. Но напрочь имя никак нельзя было стереть, поскольку оно с ненайденным адмиральским кладом переплелось. Нам под расписку о неразглашении в начале шестидесятых, в шестьдесят втором году, разрешили в горкоме ознакомиться с некоторыми документами, касающимися исчезнувшего в районе Пихтовой клада. Так сказать, оказали высокое доверие. В расчете на нашу помощь в поисках золота. Я некоторые страницы украдкой, грешен, выписал, сохранил. Сейчас покажу.
Лестнегов чуть подался в кресле вбок, опустил руку: портфель с медными сломанными застежками лег на стол.
– Вот здесь, – сказал, постучав пальцем по портфелю, – хранится все, относящееся к кладу. А вот – те самые выписки, – извлек и подал Зимину тоненькую картонную папку, на которой было написано:
«Допрос Степана Тютрюмова, бывшего командира частей особого назначения (Пихтовский уезд).
Допрос проведен в г. Пихтовом 2 сентября 1920 года».
– Читайте, – коляска неслышно, плавно откатилась от стола.
– Подождите, Тютрюмова с почестями где похоронили? – прежде чем воспользоваться приглашением приняться за чтение, спросил Зимин.
– На той станции, где был застрелен.
– Все верно.
– Что верно?
– То, что герой‑то герой, но рядом с Прожогиным ему места не было. Однако торжественные похороны Тютрюмова означали для людей, что красный прославленный командир не убивал все‑таки секретаря укома. Но тогда, готов спорить, убийцей Прожогина был объявлен Взоров? – Зимин посмотрел вопросительно на хозяина дома.
– Вы больше, чем я думал, сумели разузнать, не ожидал, – похвалил Лестнегов. – Вообще‑то назван был безымянный белый офицер. Но подразумевался, конечно, Взоров.
