Что имел в виду старик, сказав «а может быть», мужчинам было непонятно. И Валику — тоже.
Он ответил не сразу, подошел к старику, остановился рядом, произнес:
— Обидел я деда Иосифа. Мальчишкой был, а помню.
Ефим внимательно посмотрел на парня, затем положил тому руку на плечо:
— Помнишь, оказывается.
— А как же.
— Ты обидел старика Кучинского? — удивился Игнатий. — Как? Когда?
— После войны. Зимой. Говорю, еще мальчишкой был. Лед в деда бросал...
— Дурачился, — рассудительно сказала Катя, вступаясь за парня. — Я видела, Иосиф не обиделся, понимал, что Валик хочет поиграть.
— Ну что, мать, пустим? — Игнатий глянул на жену: — Конечно, если дед возьмет.
— Пустим, если возьмет, — ответила Катя и уголком платка вытерла непрошеную слезу.
— Возьмет, а как же, — сказал Ефим. — Коли так, еще как возьмет! — И заглядывая Валику в глаза, добавил: — Значит, помнишь. А как на веслах сидишь, знаю, рука у тебя уже давно крепкая. Что скажете, мужики?
Старик, ожидая ответа, внимательно посмотрел на мужчин.
— А мы, Ефим Михайлович, хорошо знаем, какая у Валентина Игнатьевича рука, — сказал Костров. — Парень он самостоятельный, на машине научился ездить, на тракторе. Были у меня в батальоне такие ребята: с ними — хоть в разведку, хоть в бой.
— И я давно это знаю! — сказал старик. — Да мы с Валентином — ого!..
Не договорил, запнулся, отвернулся. Парень решительно обнял его, сказал: — Мы с дедом куда хочешь доплывем!
Раньше Валик никогда не видел слез на глазах старика...
И вот Николай, Михей, Игнатий, Надя, Светка, Катя с Петриком провожают Ефима и Валика в дорогу. Катя, хоть и собиралась вчера вечером отговаривать старика, когда он пришел на ужин, передумала: коль решился, значит, надо ему. Ставя на стол еду, пока Ефим мыл на кухне руки, сказала, что ему с Валиком собрала в дорогу сала, головку масла, клин сыра, вареные яйца, хлеб и даже ведро картошки.
— Ты нас туда словно зимовать отправляешь, — улыбнулся старик, — зачем всего столько?
— Зимовать не зимовать, а дорога неблизкая. Да и дядя Иосиф домашнего отведает, откуда у него такая еда, коль стоял с протянутой рукой.
— Ну тогда возьму все, — сказал старик, садясь за стол.
Петрик и Катя уже поужинали, и теперь мальчик спал в небольшой комнатке, которую, как только поставили дом, ему отгородил Ефим.
Ужинал один. Катя упаковывала корзинку, уложив туда, как заметил Ефим, и бутылку. Подумал, пригодится...
...И вот теперь Ефим и Валик отплывали.
