Книга семи печатей | страница 37
Мы долго молчали, прислушиваясь к музыке нашего счастья. Потом она промолвила:
— События повторяются. Я боюсь, что с нами случится то, что уже случилось однажды.
В ее голосе звучала печаль. Я вздрогнул.
— Что ты хочешь этим сказать, Кларимонда?
— Я чувствую, что наступает то же, что было тогда, — продолжала она. — События опять становятся такими же…
Я сжал ее маленькую ручку в обеих своих руках и, стараясь придать голосу беззаботный оттенок, возразил:
— Кто же может разлучить нас теперь?
Она молчала, тихо гладя мне волосы. Я заглянул ей в глаза и увидел, что она плакала…
Я воскликнул:
— Кларимонда, радость моя, зачем ты плачешь?
И продолжал более спокойным тоном:
— Что может случиться с нами дурного теперь?.. Ведь нынче и в помине нет прежнего суеверия и бесчеловечной жестокости. Хотел бы я знать, кто посмеет заточить меня в башню! Воображаю, какой шум подняла бы печать, парламент, посольство…
— Возлюбленный мой, — прошептала Кларимонда, и слезы на ее глазах засияли ярче. — Я знаю только то, что мы вступили на прежний путь. То, что случится с нами, произойдет совсем иначе, но все-таки это будет то же самое…
Я спросил:
— Опять разлука? Опять окно в башне и тьма страдания?
Она кивнула головой.
— И дядя — этот злой дядя повторится?
Кларимонда вздрогнула:
— Он уже едет сюда…
Мне стало жутко.
— Кто он? Кого ты подразумеваешь под дядей?
Она молча показала на замок.
Я понял… Но, честное слово, это до такой степени нелепо, что скажи мне это кто-нибудь другой, а не Кларимонда, я снова пришел бы в бешенство.
Я воскликнул:
— Этого не может быть. Ты не знаешь его. Это мой лучший друг и притом в высшей степени культурный человек.
Кларимонда молча обвила мне шею и склонилась ко мне на грудь.
Я очнулся, как всегда, у себя в башне, за письменным столом.
Эти глупцы, кажется задались целью довести меня до настоящего бешенства. Тем хуже для них. Они увидят, на какие взрывы гнева я способен, когда меня выведут из себя…
Нахал и идиот Ланглуа отказался выдать мне ключ с собой. Наглый вздор! Маркиз сам писал мне, что ключ у Ланглуа.
Мне нужно найти в архиве кое-какие данные… Но все равно. Я не хочу иметь теперь никакого дела с этой челядью.
Но я должен сознаться, что и я не совсем умно вел себя с Ланглуа: в раздражении я бросил в него стаканом. Это вышло слишком демонстративно. Он по-ребячески испугался и даже убежал из столовой, словно я собирался зарезать его…
Во время обеда эта каналья прислуживала мне с преувеличенной заботливостью. Но ухитрился снова испортить мне настроение.
