— Как ты прекрасна!.. — сказала она, чувствуя — как кровь краской заливает ее лицо… — В жизни своей я не видала девушки совершеннее тебя…
— Ты преумаляешь свои достоинства, королева… — искренне ответила Урания. — Если бы мне было предоставлено право выбора, то я охотно уступила бы тебе свое место…
Похвала была приятна Мессалине именно потому, что она была сказана Уранией. Королева протянула свою руку. Девушка крепко пожала ее, и радостная теплота волной прошла по телу Мессалины.
— Какая в тебе скрыта тайна?.. Ты так умеешь волшебно очаровывать душу!.. — спросила она, заглядывая в самую глубину глаз Урании…
Девушка промолчала, и только на губах ее мелькнула легкая, чуть заметная тень.
Королева сама повела Уранию, чтоб показать ей свое царство.
Позади в отдалении — как соглядатай — следовала Кассандра.
Осмотрев цветники и постройки, они уже перед вечером вошли в храм. Жертвенник посредине курился синеватым огнем, и благоухания змейками поднимались над ним и расползались вокруг. Веста в белом длинном одеянии, с жезлом в руках, сидела, погруженная в свои молитвы, подобная изваянию, и словно не заметила вошедших. Солнечные лучи, ударявшие в открытые сводчатые проходы, розоватым налетом ложились на статую Ниобеи и, казалось, вливали в бездушный мрамор трепещущую жизнь.
— Богиня девственности Ниобея… — пояснила королева. — То, чему мы поклоняемся здесь на острове.
Девушка стояла в раздумье. Долго она не сводила глаз со строгого, тонко очерченного лица богини и, наконец, сказала:
— Не кажется ли тебе, королева, что в лице богини есть что- то незаконченное?.. Как будто резец положил на него печать невыраженного страдания!.. Может быть, художник, создавший статую, и не хотел этого, но помимо его воли вышло так… Да, так…
— Нет, я ничего не вижу… — ответила Мессалина.
— И еще, королева… Я вернусь опять к тому, о чем говорила вчера на празднестве… Не находишь ли ты странным ваше поклонение девственности?.. Не основана ли ваша религия на заблуждении?.. Вы, значит, так же, как на земле, признаете два начала — мужское и женское… От этого все зло и все несчастия любви… Поклоняться можно только человеку, а не мужчине или женщине… От противоположения этих двух начал мужчины и женщины отдаляются друг от друга непониманием и враждой вместо того, чтоб сближаться в истинной любви…
— Единственный, кто смотрел на меня не как на женщину, а как на человека, был жалкий и уродливый горбун, Гойя, которого я жалела, но не могла бы любить… — раздумчиво заметила Мессалина, на которую слова Урании навеяли тихую грусть.
