Томас подошел к окну. Из-за коленок Ханны студентам виден был только его обнаженный торс.
— К сожалению, я очень занят, господа. С пяти до десяти утра работаю в саду. Вожусь с паровым отоплением! Я, видите ли, затеял провести паровое отопление. Потом лекции! Хочешь не хочешь, а надо ходить.
Ханна переводила взгляд с Томаса на секундантов и обратно, как посторонний человек, который оказался здесь случайно, не принимает ничью сторону и смотрит на все это, как на веселую шутку.
— Кроме того, я сейчас штудирую чрезвычайно поучительный труд «Вытеснение Англии с мирового рынка», — продолжал Томас непринужденно, словно это был единственно возможный ответ на вызов, но в глазах его светилась издевка.
Он с грустью выставил вперед руку в боксерской перчатке и насмешливо добавил:
— Вот и эту, видите ли, мировую экономическую проблему должен в наше время досконально изучить будущий политэконом. А потому, сами понимаете, у меня просто нет времени дать продырявить себе легкие и потом полтора месяца валяться в больнице.
Студенты поняли лишь одно, что Томас вызова не принял. Дуэлянт молча повернулся на каблуках. Сын вдовы последовал за ним, как пес на сворке.
Томас в последний раз наподдал мешок с песком и, прихватив купальный халат, пошел к колодцу обливаться, потом, даже не взглянув на Ханну, поднялся к себе в комнату и несколько минут спустя с клеенчатыми тетрадками под мышкой вышел из дому.
Размышляя, следует ли ему поговорить с доктором Гуфом о Ханне, поднимался он по главной улице. И вдруг получил такой страшный удар по левой скуле, что глаз у него закрылся и он не устоял на ногах.
Первое, что он увидел, было пять красных студенческих шапочек и пять жестких, как маски, лиц, которые словно повисли над ним в воздухе. Лишь немного погодя узнал он знаменитого бретера, который уже становился в позицию, готовясь к боксу.
Томас был еще настолько оглушен, что небо и дома, наплывая друг на друга, казалось, опрокидывались на него. Он медленно поднялся, медленно стал стягивать с себя пиджак и жилет, с тем чтобы выиграть время.
Магазины только что закрылись. На улицах было полно народу: продавщицы, приказчики, ученики, рабочие, гуляющие студенты. Сразу же образовался круг.
Лишь сказав мальчишке:
— На-ка подержи пиджак, — Томас узнал младшего сынишку Оскара.
Мальчуган свернул пиджак и сунул его под мышку.
— Можете не беспокоиться. — Глаза его сияли.
— Расступитесь немножко, — крикнул Томас, чтобы выиграть еще несколько секунд, и подавил слепую ярость, которая помешала бы ему сохранить в бою ясность рассудка.
