— Вы, видать, дохлой мышью подавились. Не можете рта раскрыть; значит, то есть ступайте вон отсюда.
Агент отвернул лацкан и показал значок.
— Предупреждаю, за оскорбление должностного лица вы ответите.
Ганс Люкс, смешавшись, поглядел на значок и отошел к окну, у которого стояла фрау Беномен.
— Значит, что этой ищейке здесь нужно?
— Может, мой парнишка опять чего-нибудь набедокурил. Ребенок сдуру перелезет через забор, а они и рады покуражиться… Вчера этот паршивец опять явился домой мокрый с головы до ног, забрался на святого у фонтана, на самую макушку, и свалился в воду. Все коленки и лоб до крови расшиб.
— Ну, я тогда к вам, значит, завтра зайду, фрау Беномен. Надо бы нам поскорее выступить и хоть что-нибудь заработать.
— А будет из этого толк, господин Люкс? Не знаю, право. Уж очень это чудно.
— Да полно вам! Мы же прекрасно поем. И фраки у нас есть.
Он уже хотел идти, но тут агент, торжественно шагнув вперед, загородил дверь.
— Из комнаты не выходить. Именем закона!
— То есть как это! Как это то есть! Значит, то есть закон? Вы что, рехнулись! — Он схватился за ручку. Агент оттеснил его.
Но тут дверь открылась снаружи. В комнату вошел Оскар, а долей секунды позже второй сыщик.
— Вы арестованы! — У обоих в руках оказались револьверы. Пудель зарычал.
Оскар отшатнулся. Его будто обухом по голове ударили, он с трудом держался на ногах.
— Значит, то есть какая глупость! — Люкс потер кончики пальцев, пудель подбежал к нему.
Весь этот день Оскар бегал по городу, не находя себе места, внутренне сжавшись в комок и оцепенев. Теперь его сразу отпустило. В нем вновь пробудились чувства. Вот оно, то неизбежное, от чего не уйти. Было мгновение, когда он хотел все рассказать, но лишь покорно, с готовностью вымолвил:
— Ну что ж, ведите.
Один наставил револьвер ему в грудь, другой защелкнул наручники. Глаза фрау Беномен налились и округлились, как две черные вишни.
— Что ты такое сделал? Ради всего святого, что ты сделал?
— Ничего не сделал!
Пудель стоял неподвижно, но вид у него был угрожающий. Ганс Люкс растерянно тер кончики пальцев.
— Ступайте вперед!
— Значит, то есть я пойду с тобой. Значит, фрау Беномен, я с ним пойду.
Когда они вышли из дома, жизнь на улице замерла. Каждый останавливался. Следовавшая за ними толпа росла с каждым шагом. Все его знали. Человек в наручниках действовал на расстоянии, действовал как волшебная палочка. Каждый, увидев его, останавливался, будто зачарованный, и шел следом.
