- Это звучит как приказ. Я говорила тебе, кем являюсь. И ты знаешь, что я отдаю приказы.
Она уже чувствовала, как рушится ее решимость. Двадцатипятилетний, высокий, с глубоким загаром, темные волосы легкими волнами, которые требовали, чтобы женские пальцы снова и снова зарывались в них, ясные глаза цвета морской волны, унаследованные от его матери персиянки, и лицо, которое обязан вылепить скульптор, чтобы оно сохранилось, даже когда они оба превратятся в пыль и пепел.
...Как она могла отвернуться от него? Как вообще кто-то мог?
- Тогда прикажи мне войти, - сказал он.
Она закрыла глаза и ухватилась за дверь, чтобы успокоить себя. Это было неправильно. Она знала это. Она поклялась себе до того, как увиделась с ним, что не будет делать этого, никогда, не с ним. Но затем она увидела его. И сейчас, после всего случившегося, и горя, которое угрожало поглотить ее, кто мог винить ее в том, что она использует его для успокоения? Один мужчина мог обвинить ее. Но было ли этого достаточно, чтобы остановить ее?
- Прикажи мне войти, - повторил он, и Нора открыла глаза. - Пожалуйста.
Она никогда не могла устоять перед мольбами красивого мужчины.
- Входи, Нико, - ответила она сыну Кингсли. - Это приказ.
Она захлопнула дверь за Нико и потянула его к камину. Нора помогла ему снять куртку и ботинки. Потрепанные, в слое грязи, его обувь была совершенно не похожей на сапоги для верховой езды Кингсли. Эти практичные ботинки были рабочими, со стальными носками.
- Мне стоит знать, как ты меня нашел? - спросила она, стряхнув грязь с ботинок Нико и поставив их сохнуть у камина.
- Я шел по твоему следу из хлебных крошек.
- Хлебных крошек?
- Возможно, в ресторане ты случайно оставила свою сумку открытой, и я мог случайно увидеть адрес в бланке подтверждения аренды.
- Сумку я случайно оставила открытой, - сказала она.
- Но не случайно увидел адрес. - Он стянул носки и запустил руки в волосы, стряхивая с них капли дождя.
- Каков отец, таков и сын, - вздохнула она. - Ты такой же пронырливый, как и Кинг.
- Ты сердишься?
- Нет, не сержусь. - Она прижала ладонь ко лбу и потерла распространяющуюся там головную боль. Нико убрал ее руку и с беспокойством посмотрел на нее.
- Хочешь есть? Или вина? - спросила она, прежде чем он успел спросить как она, вопрос, на который она не хотела отвечать. - И ты принес что-то с собой?
- В машине могут лежать одна или две бутылки «Розанеллы».
- Я не заставлю тебя их принести, - ответила она. Снаружи до сих пор бушевала гроза.
