– Я спросил, примет ли она вас, но, похоже, она меня не услышала, – доложил дворецкий.
Похоже, у него выдался скверный денек: пятна пота у воротника, потеки у взмокших подмышек.
– Сэр, честно говоря, мне кажется, что она не совсем здорова. Быть может, вы убедите ее обратиться к врачу?
Я ожидал найти ее бледной, изможденной и, возможно, умирающей. Но сон в настоящей постели, похоже, здорово помог. В столовой за табльдотом могло усесться по две дюжины людей с каждой стороны, и даже по тридцать, если прижать локти. На стенах – портреты благородных предков в старомодных кружевных жабо, с потолка свисают узорные железные канделябры со светильниками на фосе. На высоком потолке – стеклянные панели, чтобы свободно проходил лунный свет. Эзабет сидела за столом под такой панелью и глядела на разбросанные по столу бумаги. Леди Танза была в длинном белом платье с вышитыми поблескивающими золотыми цветами, но отчего-то напялила прежние светло-синие капюшон и маску-наметку. За бумагами – остатки обильного завтрака, кости и корки.
– Леди, мне очень приятно найти вас в добром здравии, – выговорил я, стараясь не казаться обиженным. – Когда вы исчезли, я сильно встревожился.
Эзабет глянула на меня, потерла кулаком глаза. Рука была искалечена: не хватало четвертого и пятого пальцев. Похоже, давнее увечье. Странно, что я не заметил его по дороге в Валенград. Интересно, что к этой руке тяжело присматриваться, она словно не в фокусе.
– Да, само собой, – подтвердила Эзабет и снова уткнулась взглядом в бумаги.
Я заметил среди них таблицы движения лун, причем часть таблиц была на страницах, выдранных из книг. На листах бумаги – математические формулы, графики и диаграммы. Но их смысл вряд ли доступен тому, кто лишь мельком пробежался по лунаризму в университетском курсе.
Я подождал. Быть может, она скажет мне хоть что-нибудь еще? Ну хотя бы поблагодарит за спасение жизни. Или заметит, что раз мы уже не в смертельной опасности, можно и поговорить.
Она молчала, словно забыла о моем существовании.
– Разрешите мне принести свои благодарности за то, что вы сделали на Двенадцатой станции, – сам не понимая зачем, выпалил я.
– Я сделала глупость, – сухо произнесла леди Танза, не глядя на меня.
– Вы спасли нас!
– Сомневаюсь, что коммандер разделил бы ваши восторги, – сказала она, затем выпрямилась и резко отодвинула бумаги.
Несколько листов полетели, трепыхаясь, на пол.
– Это бесполезно. Я не могу. Не хватает данных. Мне нужны его бумаги, а они сгорели. И что мне делать? Вы знаете? Скажите, вы знаете?
