Уже не раз упомянутый в предыдущих главах этой книги ближайший соратник Ленина, ещё со времён первых марксистких кружков в Москве в 90-х годах 19 века, второй человек него в правительстве Советской России в период 1917–1920 годов, Владимир Дмитриевич Бонч-Бруевич (28 июня (10 июля) 1873, Москва — 14 июля 1955, Москва), почему-то до сих пор малоизвестен даже в отечественной исторической науке, несмотря на то, что показал себя как неординарный политический и государственный деятель, без которого не было бы возможно сначала создание большевистской партии, а затем Великая Октябрьская социалистическая революция, и последующая успешная повседневная государственная деятельность Ленина, в период Гражданской войны и тем более победа большевиков в этой войне.
Именно он стал тем серым кардиналом, который стоял за Лениным и непосредственно создавал как механизм Советской власти, так и обеспечивал его последующее успешное функционирование в решающий период — период 1917–1920 годов.
В. Д. Бонч-Бруевич стал предтечей Дзержинского, в деле создания системы органов государственной безопасности в Советской России и вместе со старшим братом Михаилом — бывшим генерал-лейтенантом царской армии, который в 1914–1915 годах ведал военной разведкой и контрразведкой, сначала в масштабах одной из армий, а затем одного из фронтов, создал сначала первую советскую спецслужбу в виде "Комитета по борьбе с погромами", а затем после начала немецкого наступления в 18 февраля 1918 года и Красную Армию, которую уже после возглавил Троцкий.
Он своими руками свергал царские памятники и ставил вместо них новые революционные монументы, утверждая Советскую власть, как ему тогда казалось на века. Он ведал советской литературой и искусством, курировал систему научного атеизма в СССР.
Отец братьев Бонч-Бруевиче — Дмитрий Афанасьевич Бонч-Бруевич (1840–1904), был по национальности поляк, долгие годы работавший в Могилевской губернии землемером. По итогам длительной безупречной службы он, по законам Российской империи, получил право на личное дворянство. Но в свою среду исконные российские дворяне его не принимали — он был для них выскочкой. Это обстоятельство сильно омрачало жизнь дворянина — землемера и оказывало влияние на настроения его младшего сына Владимира.
