— Я пойду, — очень твердо заявил Кондрашев.
— Нет, вы не пойдете. Я не могу пустить вас на смерть в снегу. Если вы не вернетесь, вас немыслимо будет найти…
Профессор сделал несколько шагов по коридору, повернулся и, прищурившись, очень внимательно посмотрел на стену, в пазы между досками.
Нервно шагая из угла в угол, он заговорил:
— Послушайте, Сергей Владимирович. Вы же знаете, что значит для меня моя опытная роща, посаженная там, на холме. Вся моя жизнь в этой глуши ушла на скучные и однообразные наблюдения над погодой плоскогорья. И единственным светлым лучом в моей жизни была одна мечта, которая не покинула меня и до сих пор. Мечта эта — облесение Яйлы. Задачей всей своей жизни я поставил превращение плоскогорья из голой, неприветливой степи в цветущую местность. Если бы на Яйле росли леса, здесь бы не так бурно таяли снега, влага задерживалась бы, орошала плоскогорье. Не было бы таких снежных заносов, не выгорала бы трава на солнце, и, вдобавок, не было бы таких больших, гибельных для крымского плодоводства оползней и обвалов. Это большое дело. Я его начал двадцать лет назад и двадцать лет продолжал шутить со мной ветер. — Профессор остановился, прислушиваясь. — Вот такой же ужасный ветер, которому здесь нет преград! Он выдувал мои насаждения. Тогда я брал новые породы деревьев, и сажал рощу снова. Но сегодня я почувствовал, что я устал, что я не могу уже больше начинать все сначала. Эта роща — последняя. Устоит она — цель моей жизни достигнута, я смогу спокойно отдохнуть. Не устоит, — унесет ее ветер, как тот старый сарай, что унесло у нас две недели назад, — тогда… тогда я скажу, что я не сумел сделать и одного большого дела за свою жизнь… что я жил зря и ошибся. А это так страшно, так страшно!.. Эта метель сильней, чем все, которые были до сих пор. Сейчас идет решительная борьба. Не могу же я сидеть спокойно и ждать, когда решается дело моей жизни. Я должен пойти, дол жен увидеть. Пустите…
— Нет! — упорствовал Лебедев. — вы не пойдете. Это — безрассудство. Все равно ничему помочь нельзя. Нужно ждать конца метели.
— Да не могу же я ждать! — крикнул профессор. — Я сойду с ума… Пустите!.. — И, оттолкнув Лебедева, Кондрашев бросился к выходу.
— Стойте, что вы делаете! — закричал ему вслед Лебедев, но, видя, что его слова не действуют на профессора, сорвался с места и несколькими прыжками очутился между профессором и выходной дверью.
— Вы не пойдете! — снова твердо повторил он.
