– Знаю…
– Вот и думайте лучше об этом. Извините за жестокость, но, представьте себе, что сделал бы этот "почти мальчик" с вами, если б вы были там, в Екатеринбурге.
– У меня там родители.
– Я знаю, вы говорили.
– Да… Да, конечно, вы правы. А знаете, Андрей, вы изменились за эти недели.
– В какую сторону – в хорошую или плохую?
– В нашу сторону…
…Измена Пичугина не только не внесла растерянности в ряды верхнеуральцев, а заставила их драться еще ожесточеннее, словно смывая с себя пятно измены. Новый командующий Верхнеуральским отрядом Енборисов вел себя так, что никакой, даже самый верный глаз не мог найти в его действиях ничего подозрительного: он отдавал точные и верные в оперативном отношении приказы, следил за дисциплиной и старался, чтобы вверенные ему верхнеуральцы воевали не хуже других отрядов. Но это была лицевая сторона медали, имелась и обратная. Немцов постоянно пробирался в расположение белых и передавал планы и приказы красного командования.
2 августа состоялось решающее заседание совета командиров, на котором твердо решили отходить на северо-запад. Еще в приказе от 17 июля главком писал:
"Получена живая связь от Богоявленского отряда, который в настоящее время группируется в районе Богоявленского и Архангельского заводов при достаточном количестве артиллерии и огнестрельных припасов и готовится действовать в направлении на Уфу и Бирск… Наша задача – пробиться на соединение со своими частями, действующими со стороны центров, с которыми и установить связь. Ближайшей нашей задачей ставлю переход всего отряда через железнодорожную линию Челябинск – Уфа…"
Все эти сведения становились известны белым.
В ночь с 1-го на 2 августа Енборисов отослал с различными поручениями всех своих помощников и нервно ждал: как сообщил связной, к нему должен был приехать человек из контрразведки. В полночь, как и договаривались, к штабу осторожно подошел Калманов. В час ночи дверь тихо отворилась, и в нее заглянул Немцов.
– Можно? – спросил он полушепотом.
– Можно, – ответил Енборисов и встал. Калманов тоже поднялся. В комнату вошел высокий человек, одетый в кожаную тужурку, на которой висел красный бант, сложенный именно так, как и требовал приказ главкома.
– Юсов? – тихонько воскликнул Калманов.
– Ну вот, Викентий, и встретились! – ответил поручик и с чувством пожал руку своему екатеринбургскому знакомому. – А теперь познакомь нас!
Калманов представил их друг другу. Все это выглядело немного картинно, потому что уже две недели эти люди – правда, заочно – тесно сотрудничали.
