– Вы, кажется, в прошлом офицер? – с иронией поинтересовался Точисский.
– А ты меня прошлым не коли! Иван Дмитриевич – тоже в прошлом фронтовой командир, но он бьется за мировую революцию, а ты, сволочь, только и думаешь, как предать ее и народные деньги в свою нору затолкать!
– Что-то не дают вам покоя эти пять миллионов, Пичугин. Не вы ли на них и прицелились! – усмехнулся Точисский…
– Да я тебя…
– Сядь на место! – резко крикнул молчавший до этого момента Иван Каширин. – Прекратить балаган. На сегодняшний день, товарищ Точисский, власть – это мы, потому что за нами сила. Двоевластие в нынешней обстановке подобно смерти, поэтому я приказываю сдать все ценности и оружие; все отряды, которые находятся в вашем распоряжении, переходят в мое оперативное подчинение, вся власть в городе и округе переходит в руки главного командования. Вам ясно?
– Нет, неясно! Я отказываюсь подчиниться такому чудовищному приказу. Думаю, члены ревкома меня поддержат…
– Павел Варфоломеевич прав!.. Нельзя же так!.. В конце концов вы пришли к нам в город, а не мы к вам! – поддержали ревкомовцы.
– Не подчинитесь – примем меры! – ленивым голосом отозвался Енборисов.
– Расстреляем к чертовой матери! – подхватил Пичугин.
– Кого расстреляете, большевиков! – вдруг сорвался державший себя в руках Точисский. – Иван Дмитриевич, как вы терпите вокруг себя этих перекрасившихся контрреволюционеров!
– Кто контрреволюционер – нам теперь ясно! – вмешался Каюков. – Ты и есть контра…
Заседание закончилось поздно вечером. Перед тем как уйти, сгорбившийся, осунувшийся Точисский подошел к Каширину и усталым голосом проговорил:
– Не думал я, Иван Дмитриевич, что такой решительный и умелый командир может быть таким безграмотным в политическом отношении. Я уверен: Николай Дмитриевич никогда бы так не поступил…
– Я своему брату не пастырь… – недовольно ответил Каширин и отвернулся.
Точисский отправился домой, а проводить его вызвался рабочий-большевик Березин. Когда они вышли, Енборисов подсел к задумавшемуся Каширину и сокрушенно сказал:
– Не вовремя, очень не вовремя весь этот раздор. Мне казалось, что Павел Варфоломеевич – человек более здравомыслящий.
– Ничего, – отозвался главком, – у него целая ночь впереди: подумает и согласится с приказом.
– Едва ли, Иван Дмитриевич! Перед заседанием он звонил на фронт своим людям Сызранкину и Пирожникову, просил вернуться с отрядами в Белорецк. Боюсь, вместо того чтобы бить белых, завтра друг друга резать начнем… И вот я еще чего боюсь: казаки открыто говорят, что Точисский продался Дутову и хочет бежать с деньгами! Как бы самосуд не устроили…
