Туула | страница 55



Я давно не был там, может быть, даже целый год, а когда зашел, мне открыла дверь незнакомая девушка. Это была не Иоанна и не Довиле. Гремела гроза, я промок до нитки, весь перепачкался и к тому же был пьян и нахален... мне трудно было сообразить, с какой стати эта неуклюжая толстуха вместо того, чтобы послать ко всем чертям, тащит меня внутрь... Нет-нет, она не знает никаких довиль, никаких иоанн, а вот меня знает! Петрила в больнице, шептала она позднее (сегодня я ни за что в жизни не узнал бы ее на улице), иди сюда, она вытерла мне лицо и стала растирать меня — спиртом и собственным телом — да ты совсем окоченел! Я ведь тебя знаю... В университете видела, ты с моим преподавателем разговаривал... значит, знакомый, ну иди же... Она прилегла рядом, поила меня чаем, разбавленным спиртом, снова растирала и массажировала, пока дыхание ее не стало учащенным, а могучее ослепительно белое тело — так, во всяком случае, мне тогда показалось - не затрепетало... Как сейчас вижу: я лежу навзничь, а надо мной колышутся две огромные груди, напоминающие чугунные бабы на металлических тросах, которыми разрушают ветхие постройки. Она обрушилась на меня, как на невинного ребенка, и я, ухнув куда-то, отключился... Зато отчетливо помню следующее утро - мрачная некогда комната так и сияла! Чистота, порядок, дорогие вещи, зеркала, коврики-дорожки, резкие запахи и отвратительные олеографии там, где когда-то висели картины Туулы. Я хорошо отдохнул и поэтому без труда выполнил то, на что вчера у меня не хватило ни сил, ни желания.. Заходи, сказала она, я ведь тебя видела в университетском дворике, да, во дворике! Дался ей этот дворик! Грудастую литуанистку звали Офелия Ордайте. Она читала мне свои тонкие лирические стихи, зато выпросить у нее хоть каплю на опохмел мне удалось с трудом... С сегодняшнего дня не пью! — заявила она. Господи, тяжело вздохнул я, вот уж не ожидал от себя такого терпения! Она почему-то решила хотя бы и наспех сделать из меня человека. Усевшись чистить картошку, Офелия сунула мне довольно крупную банкноту - купишь масло, сметану и батон! Я вымученно улыбнулся и ушел. Что, если она и сегодня ждет меня со своей вареной картошкой? Литуанистка, Офелия Ордайте. О. О., больше ничего не сохранилось в памяти, тем более что это был последний мой визит в дом с апсидой, в котором пока еще жили люди. Пока сам он тоже жил унылой, бедной, но все же человеческой жизнью не только на акварели Камараускаса.