Лейтенант указывал место, куда должны были бить береговые батареи, расположенные на той стороне бухты. С ревом проносились снаряды, и мне казалось, что какой-то из них непременно упадет на нас. Но потом об этом стало некогда думать. Я даже не замечала мороза, который становился все сильнее и сильнее.
В воздухе все время кружились вражеские бомбардировщики, то и дело с грохотом взрывалась мерзлая земля.
К вечеру заглянул тот капитан, с которым я высаживалась.
— Выбирайтесь оба, смена пришла. Идите вот в тот дом, в подвал, там начальник связи.
От дома почти ничего не осталось, так его разнесло во время обстрела.
Я спустилась в подпол и попала в сплошную темноту. Но где-то впереди слышался громкий возбужденный разговор, и я двинулась на голоса.
В большом отсеке мелькнул свет и погас снова. Я встала в дверях.
— Ну, долго ты будешь возиться? — нетерпеливо спросил мужской голос.
— Сейчас, — ответил другой, и тут вспыхнул свет, не очень яркий, но вполне достаточный, чтобы рассмотреть находившихся здесь людей.
Один сидел на корточках перед аккумулятором. Он был в ватнике и в таких же стеганых брюках. Другой в бушлате и в сапогах, на голове, несмотря на холод, мичманка. Я кашлянула. Сидевший возле аккумулятора вскочил и, рассмотрев меня, очень галантно поклонился.
— Милости прошу, — сказал он, — будем знакомы. Азик Куперман. Шифровальщик первого класса и вообще чудный парень. А это Миша Мироненко, адъютант старшего морского начальника. А вы, кажется, радистка?
Он оглушил меня своей болтовней, и я ответила без особой вежливости:
— Радистка. Мне нужно к начальнику связи.
— Мишенька, детка, отведи товарища радистку к начальнику, — сказал Азик.
Начальник, капитан третьего ранга, был ранен. Он лежал на каком-то подобии постели и приподнялся на локте, когда я ввалилась к нему.
— Куда и что передавать, — спросила я с ходу, — и вообще, где мне тут устроиться со своим хозяйством?
Капитан третьего ранга несколько секунд смотрел на меня, ничего не понимая.
— Я радистка, — объяснила я, — где мне устроиться и с кем связываться?
— Сейчас же идите на берег и устраивайтесь на катер.
— Зачем? — не поняла я.
— Затем, что мне не нужны такие воины. Только и не хватало, чтобы у меня здесь детский сад открывался. Ну, немедленно на берег!
Я обомлела. Но пусть он даже прикажет расстрелять меня, все равно я не уйду отсюда. Я села возле него и спросила как можно ласковее:
— Вас сильно ранило? Может, перевязку сделать?
