— Новороссийск, — ответил он на бегу.
— Как Новороссийск? — страшно удивилась я. — Ведь Новороссийск, насколько я разбираюсь в географии, находится к северу от нашего курса. Как же мы могли попасть сюда?
— Быстро грузить раненых! — крикнул нам кто-то.
— Не кричите на пас, пожалуйста, — обиделась я, — мы вам не подчиненные.
— Бегом! — заорал на нас подоспевший старший лейтенант. — Быстро за носилками!
Мы и сами бы пошли, и нечего было на нас кричать!
Раненые лежали прямо на причале у самого корабля. Мы их уносили, а на их место подвозили все новых и новых. Некоторые сами поднимались на палубу и садились у бортов, стараясь занять как можно меньше места и не мешать тем, кто таскал носилки.
После третьего раненого у меня начали дрожать руки. Я никогда не подозревала, что человек может быть таким тяжелым. А они все прибывали и прибывали, и, казалось, не будет конца этому страшному шествию и этой сумасшедшей ночи. Уже полностью был забит жилой трюм, заполнены кубрики, кают-компания. Даже в узких коридорах вдоль стен были уложены бойцы.
Только когда на корабле буквально яблоку упасть негде было, командир дал приказ отходить. На берегу раздались крик и стоны. Не выдержали оставшиеся на причале люди.
— Мы вернемся за вами, — громко крикнул в мегафон командир, — держитесь, товарищи!
Я подумала о том, что мы если и вернемся, то, наверное, не раньше завтрашнего дня, а они будут все это время лежать на раскаленных камнях, мучаясь от ран и жажды.
Худо стало мне от этих мыслей. А одну я вообще гнала прочь, не давала ей никак зацепиться в мозгу и даже просто сформулироваться. Но она, эта мысль, лезла с тех пор, как мы подошли к причалу. Я со страхом и душевным трепетом склонялась над каждым раненым, вглядывалась в искаженные болью лица.
Нет, нет, нет! Если бы Борис был ранен и лежал здесь, я бы почувствовала это, как всегда чувстовала его приближение, когда мы занимались на плацу… Как это было давно!
Уставшие до предела, больные от жалости к изуродованным стонущим людям, с трудом пробрались мы в ходовую рубку. Надо было все-таки поставить командира в известность, что нас ждут в Кабулети. Мы вкратце объяснили ему всю создавшуюся ситуацию и сказали, что, конечно, с радостью бы помогли вывозить раненых и дальше, но задерживаться больше не можем, потому что нас действительно сочтут дезертирами.
— Может быть, вы в Кабулети сейчас пойдете, так нам по пути, — сказала Маша.
По-моему, нельзя было разозлиться сильнее. Капитан-лейтенант некоторое время даже слова не мог сказать. А потом его прорвало. Из его крика мы поняли, что он нас вообще никогда не ждал, а ждал медиков, которые должны были принять участие в эвакуации раненых. И он принял нас за задержавшихся медсестер.
