Последние дни мы не столько учились, сколько сидели в бомбоубежище. Во время одной из бомбежек в центральном корпусе школы вылетели все стекла. А однажды ночью нас разбудил новый звук. Казалось, что совсем неподалеку идет сильная гроза.
— Это вражеская артиллерия, — сказал нам утром старшина.
Значит, фашисты совсем близко.
После обеда ко мне подошел Ремизов.
— Вот увольнительная. Возможно, его долго не будет. Подожди. Им сейчас очень трудно.
Им — значит летчикам, которые действительно, едва успев приземлиться, снова и снова поднимались в воздух и уходили куда-то на север. Им — значит Борису, которого я не видела уже несколько дней и даже не знала, жив ли он, не ранен ли.
Я так обрадовалась этой увольнительной, что готова ' была расцеловать Ремизова.
Когда я прибежала на Пушкинскую, Бориса еще не было. Открыла дверь и в раздумье села у стола. Время шло, а его все не было. У меня начали слипаться глаза. Я прилегла на диван и сразу будто провалилась в бездонный колодец.
Проснулась оттого, что почувствовала на себе пристальный тяжелый взгляд. Рядом устало сидел Борис и в упор смотрел на меня. Радуясь тому, что он живой и здоровый и снова со мной, я протянула к нему руки. Но он отстранил их и спросил:
— Нина, ответь мне сразу: ты будешь моей женой?
— Конечно, — ответила я, — ну, как ты думаешь, чьей же я еще женой буду?
— Сегодня? Сейчас?
— Что сейчас?
— Ты будешь моей женой сейчас?
— Чудак, так сейчас уже ЗАГС не работает. Время-то…
— Нина, не будь ребенком. При чем тут ЗАГС?
— Я, слава богу, не ребенок. Если ты хочешь знать, то мне уже человек десять предложения делали. Только я на них на всех плевала.
— Так ты согласна? — снова спросил он, наклоняясь ко мне.
И вдруг я поняла каким-то внутренним чутьем, что это означает — быть его женой. И так перепугалась, что у меня отнялся язык.
Если бы сейчас на его месте был кто-то другой, это меня бы так не потрясло. Но это был мой любимый, мой единственный на свете человек, но с каким-то чужим лицом. Выскользнув из-под его руки, я соскочила с дивана.
— Боря, мне надо спросить разрешения у мамы. Вот я сегодня же напишу ей.
— У тебя нет мамы, — напомнил он.
Меня будто ударило по лицу. Я, правда, забыла, что ее нет. Мне просто необходима была сейчас мама.
— Да, Боря, — сказала я, — я это нечаянно сказала. Но я должна написать домой обязательно. Ну как это можно, выходить замуж и — ни слова своим.
— А если тебе запретят?
— Все равно выйду, — успокоила я его.
