Мы снова замолчали. В том, что я убью фашиста, я до сих пор была совершенно уверена. Но сейчас вдруг в душу мою полезло сомнение. А правда, смогу или нет? Смогу или нет?
Когда мы стали прощаться, я сказала:
— Маша, я завтра в школу не пойду. Ты мне дашь ключ от вашей квартиры?
Маша удивилась:
— Почему это не пойдешь?
— Если ты мне настоящий друг, то ни о чем не спрашивай, а просто завтра утром перед школой занеси мне ключ. Мне надо все обдумать серьезно. Не принесешь ключ, по улицам весь день буду шляться по такому морозу. Прощай.
Я уже четко разработала план, по которому должна была проверить себя.
Утром Машка зашла ко мне и тайно от теток сунула ключ. Косо поглядев на нее, тетка Милосердия изрекла:
— Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Ты Машенька, с маминого разрешения до двух часов ночи по улицам бродишь?
— Конечно, — не моргнув глазом, вежливо ответила Машка, — мне ведь уже девятнадцатый.
Вот этого уж она могла бы и не говорить.
— Ей уже замуж пора, — сказала я, — и вообще.
— Я помню, мы до конца гимназии даже глаз на юно* шей поднимать не смели, а не только о замужестве думать.
— Это было время, когда женщина была в угнетении.
— Никакого угнетения, просто совесть имели и не позорили доброе имя родителей.
— Ну, хватит. Надоело мне все это до смерти. Во-первых, я пришла не в два. А во-вторых, никого не позорила. Задержалась — значит, надо было! — вспыхнула я.
— Я напишу отцу на фронт. Пусть берет отпуск и приезжает. Я отказываюсь дальше мучиться с тобой. Откуда я знаю, где ты пропадаешь? Может, ты вступила в банду «Черпая кошка».
— Тетя, мы из-за тебя опоздаем в школу.
— А вам там и делать нечего, — заявила она. — Уроков вы все равно не учите.
Мы выучили все уроки, сидя в приемной у военкома, но не будем же говорить об этом тетке.
— Я сегодня же сама пойду к директору и прямо скажу ему, что ты совсем отбилась от рук.
— Ладно. И насчет «Черной кошки» скажи, не забудь.
Маша уходит в школу, а я перебираюсь во двор к
Андрею Флегонтовичу. Убедившись, что на его двери висит замок, бросаю на крыльцо портфель и иду в сарай. Там тепло. Пахнет курами и сеном. Присмотревшись и привыкнув к полумраку, я вижу того, за кем пришла. Это любимый петух Андрея Флегонтовича, атласно-красный, с длинными огненными перьями на шее и с черным хвостом.
Хотя петух и принадлежит ненавистному соседу, я его люблю. Люблю за боевой характер, за горячий глаз, которым он посматривает сбоку перед тем, как броситься на противника. Лучшей замены «любимому» фашисту найти трудно.
