— Ты не веришь мне? — Роналд усмехнулся.
— Верю. Но тут не все так просто.
— Это точно. Меня больше всего смущает то, что отец против. Он что-то знает? А Лене всегда была против этого брака. Вы что-то задумали с ней?
Стало страшно.
Если принцесса сбежит, Адель неминуемо окажется причастна к этой истории. Теперь уж точно. И что с ней тогда будет?
— Я знаю лишь то, что Эленор хотела поехать в Леруик, — сказала она.
Роналд покачал головой.
— Лене не просила тебя, я говорил с ней. Может, объяснишь?
— Она не просила, но она очень хотела на турнир, — упрямо повторила Адель. — Я всего лишь хочу помочь.
— Так сильно хочешь, что даже готова ради этого переспать со мной до свадьбы? — Роналд смотрел на нее сверху вниз. — Даже притом, что тебя трясет от одной мысли об этом?
— Я волнуюсь. Но этого ведь все равно не избежать, так что лучше сейчас, и уже не так бояться потом.
— И кто это так запугал тебя? Твоя мать? Так давай же сегодня вечером, зачем тянуть? Тебе понравится, я обещаю. Все Бреннаны отличные любовники… Дел, я не читаю мысли, но вполне способен без слов уловить как тебя нравится, а как не очень, когда ты хочешь еще, а когда лучше попробовать иначе.
«Все Бреннаны», — он споткнулся в этом месте, поняв, что зря сказал.
Адель невольно покраснела, — слишком откровенно, она не готова. И от этого еще страшнее.
— Не сейчас. Как только Валерио объявит, что едет с Эленор на турнир, — тихо сказала она. — Как и договорились.
— Дел…
Он хотел что-то сказать, но заревели трубы. Они подъехали уже.
— Дядя! — вскрикнула Адель, бросаясь вперед.
Сейчас была готова броситься на шею даже ядовитой змее, лишь бы избежать этого разговора.
* * *
— Что-то ты бледная? Не больна?
Дядя Ангус устроился в большом кресле с мягкими подушками, и степенно попивал лучше фесское вино, уже второй кувшин.
Последний раз Адель видела его почти десять лет назад, с тех пор он окончательно поседел, в свои сорок восемь, располнел, но выглядел очень крепким и бодрым. Тонкие губы, которые так и норовили сложиться в презрительную ухмылку, льдисто-голубые глаза, совсем светлые, доставшиеся ему от матери. У большинства Тандри глаза черные, как бездна Безымянного.
Она снова чувствовала себя маленькой девочкой, виноватой в чем-то неуловимом.
— Нет, дядя, все хорошо.
Ужасно неуютно.
И еще более неуютно от того, что рядом сидел король.
— С тобой хорошо обращались здесь?
— Да, дядя, конечно.
— И я надеюсь, ты рада, что однажды станешь королевой? Как тебе твой будущий муж?
