Я очень хотел, чтобы он заткнулся, но остальные вряд ли правильно поняли бы мою перебранку с невидимым собеседником. Поэтому пришлось молча терпеть и шагать дальше, стараясь не потерять концентрации на плетении, показывающем дорогу.
– А ещё вы отчего-то боитесь небытия. Пустоты. Чего в ней страшного? Это та же самая неизвестность, только поджидающая вас за гранью смерти. Страх самой смерти ещё можно понять – это животный инстинкт самосохранения, но почему нужно бояться того, что будет после неё? Вы же именно поэтому придумали богов, способных дать вам загробную жизнь. Благодаря местным законам управления энергией боги и вправду появились, но не всем так повезло, как здешнему куску человечества. Во Вселенной есть места, в которых живут такие же люди, с тем же складом ума. Первые из них верят, что у них тоже есть боги, вторые на это только надеются, а третьи вовсе отрицают существование надмировых сущностей. Всё как здесь, только там люди просто умирают, и после смерти у них нет никаких раев и адов, одна лишь пустота. Но так ли она страшна, как вы себе её представляете? Я проболтался в ней достаточно времени, и могу сказать, что это лучший курорт. Что-то вроде вечного сна, только в этот момент тебе ничего не снится. Никаких потребностей, никаких желаний, ничего. После такого отдыха особенно легко возвращаться к жизни, если тебя в неё вернут, конечно. Но вы, люди, отчего-то боитесь пустоты. Наверное, не можете смириться с тем, что не являетесь центром Вселенной, и что вы – всего лишь гости в существовании. Говорите, что смирение – добродетель, но смириться с собственной смертной природой не можете, и поэтому придумываете целые конфессии, чтобы хоть как-то оправдать свои страхи. Или для того, чтобы заставить глупых рабов работать в ожидании вечного отдыха и достатка в раю, а самим в это время наслаждаться жизнью земной. В общем, противоречивые вы существа. Придумали себе идеалы, в которые не можете вписаться. Из кожи вон лезете, но не можете. Если покопаться в ваших поступках, то получается, что стремитесь-то вы к лучшему, но явно нелучшими путями, и потому на выходе имеете то одно дерьмо, то другое.
«Да залепи ты уже свою говорильню!»
Наверное, я подумал это так громко, что двойник услышал и замолчал. Во всяком случае, я на это надеялся. Его склонность к пёстрым рассуждениям могла по силе спорить разве что со способностью бесить меня этими рассуждениями. Очень жаль, что слышать его могу только я, иначе Литесса уже давно нашла бы способ заткнуть этот ходячий фонтан философствований. К сожалению, на Отражение не действовала никакая магия, иначе я всякий раз с удовольствием превращал бы его в горстку пепла.
