Тот, кто создал Вселенную, намеренно сделал так, чтобы любой её обитатель – живой или не живой – имел ограничения. Ограничение, распространяющееся буквально на всё – это время. Самая глупая идея Создателя. Всё вынуждено подчиняться времени, никто не в состоянии превозмочь его. Но за пределами вселенского кокона нет времени. Оттуда всё наше «бескрайнее» Сущее выглядит не больше, чем набором мельчайших частиц, замерших в суперпозиции. Это же смешно! Мы переживаем, что наше время заканчивается, а на самом деле мы – лишь масса, недвижимая, неживая масса. Масса, которая хочет казаться бо̀льшим, чем является. Чтобы самой себе казаться богатой, разнообразной, интересной. Бесконечной.
Но рано или поздно время закончится даже у Вселенной. Есть ли смысл в столь несовершенном творении? Есть, но только если ты хочешь создать нечто более совершенное, учтя все допущенные в черновом варианте ошибки. И так как мы являемся частью черновика, на нас лежит ответственность за то, чтобы преобразить слепую массу в идеал.
Тринерон как раз способен создать такой идеал из нашего несовершенства. И мы с радостью принесём себя в жертву ради этого. Потому что мы – предки по-настоящему живых созданий, над которыми не будет властно ни время, ни любые другие ограничения. И именно их появление станет чудом, а не та глупая ошибка, что привела к зарождению нашей вселенной».
…Его мысли прервало тянущее чувство, начинающееся от шеи и постепенно спускающееся по позвоночнику.
«Зов. От Вернона. Чего ему надо? Мы же расстались пару часов назад».
Гадливо поморщившись, Грогган развеял панораму и принял вызов.
Появившийся в светящемся окне архимаг выглядел очень злым и очень обеспокоенным.
– Говори, – сказал слуга Тринерона.
– У нас неприятности, – сквозь зубы просипел Вернон.
Усмехнувшись, Грогган спросил:
– Какие у нас, – он сделал ударение на этих словах, – могут быть неприятности? О чём ты, дружок?
– Кое-кто заявился в мою башню. Навёл здесь хаос, – глаза архимага сверкнули от злости. – Нижние этажи выжжены. Те, что выше, разгромлены. Двадцать два адепта мертвы. Ещё восемь пропали без следа. Пятнадцать раненых. А в своём кабинете я обнаружил вот что, – Вернон сместился в сторону и расширил угол обзора окна.
Глазам слуги Тринерона предстала комната, интерьер которой он когда-то довольно высоко оценил. Сейчас от него ничего не осталось. На полу в разных местах лежало три трупа, ещё один был пригвождён к стене, ещё один, обезглавленный, – к потолку. Почти вся мебель превратилась в щепки, щедро политые кровью. Уцелел один лишь массивный рабочий стол, на нём лежал шестой труп, вскрытый от горла до пупка. Его внутренности лежали рядом, разложенные в обратном порядке. Сердце среди них отсутствовало, присмотревшись, Грогган обнаружил его в глотке несчастного, прижатое наполовину оторванной челюстью.
