Он сделал ещё один шаг назад — и оказался на лугу, прижимая к груди мужскую рубашку, увидев только вспышку — и как эльф раскинул руки, приветствуя свою смерть.
Не все эльфы плохие.
Но последний из хороших только что пал от стрел своих братьев.
Год 117 правления Каены Первой
Солнце в последний раз коснулось золотого листика. Луч тоскливо пробежался по стволу сияющего дерева, обогнул несколько выжженных туманом пятен, а после растворился в густых чёрных клубах мрака, тянувшегося от столицы. Серные тучи окончательно затянули небо, обращая сумрак в ночь, и только тоскливо засияло златое дерево на границе почти потухшего леса. Оно ещё успело впитать в себя свет, которого хватит на несколько часов — может быть, как раз кто-то вернётся с работы. Может быть.
Что сегодня вновь будут жертвы, понятно и так. Вопрос всегда только один: сколько? Это раньше спрашивали ещё, как страшно они будут умирать. Теперь это неактуально. Умрут все, а от тумана, от ночи или от королевы — это уже неинтересно. Если Каена захочет, она достанет каждого.
На улицах было тихо. Сквозь чёрный туман никогда не прорываются громкие звуки, трупы находят уже потом, когда слабое солнце вновь будит Златой лес — границу эльфийского королевства. И для этой деревеньки хорошо, если их будет три или два. Но сегодня не стоит ждать милости. Вчера умер только один. Сегодня погибнет минимум четверо.
Если не больше.
Каждую Шестёрку жертв было больше, чем обычно. Шестёрка замыкала круг, Шестёрка была выходным днём, и говорили, что пять веков назад, когда Златой лес сиял своими листьями, когда Деревья можно было увидеть на каждой улице, эльфы выходили на площади в городах или в деревнях и плясали. Пели. Радовались ещё одному прожитому дню своего давно забытого бессмертия. Но всё закончилось. Они смертны. Они могут умирать. Они умирают — слишком часто для того, чтобы у кого-то была надежда дожить хотя бы до сорока или пятидесяти.
Это не началось пять сотен лет назад. Не тогда, когда чаша бессмертия была переполнена, когда начали сыпаться листья со Златых деревьев. Конечно, говорили, что именно в тот день начался обратный отсчёт, но каждый в стране знал, что это не так. Они ведь жили. Мирно, счастливо жили — сто веков или сто лет, это не имело значения. Среди них ещё рождались одарённые, ещё были те, кто выбирался в человеческий мир и пел прекрасные песни о красе Златого Леса.
Песни пели и сейчас.
Но Златого леса больше не было.
