— Каена добралась до глубин леса?
— До правил изгнания, скорее, — возразил Роларэн. — Я однажды нарушил завет. До этого — переходил путь как тот, кому эта местность Вечность не подарит. Для меня что Златой Лес, что человеческий мир были одинаковы с точки зрения бессмертия. Она не могла нарушить этот переход, отобрав то, что подарено мне свыше, но могла заклясть границу, как Королева — эльфы всегда покорны пред ликом своих правителей. Да и даже если моя магия позволит мне оказаться по ту сторону, будет ли этого достаточно? Каену убить не так просто, она-то сама своровала много жизней. И если я хочу, чтобы это было окончательно — должен привести тебя туда.
— Хорошо, — кивнула Шэрра. — Я ведь говорила — я не против. Я пойду туда. Не хочу проводить вечность здесь. И дело не в том, что и для моей жизни целью стала смерть Каены, это ведь не так. Но есть и что-то ещё — что-то большее. Что-то страшнее, чем я привыкла.
Он согласно улыбнулся ей в ответ. Шэрру тянула к себе память — тот тяжёлый груз воспоминаний, которые не могли накопить люди, не познавшие бессмертия, да и эльфы, у которых нет своего Дерева. У них и души нет, а именно она дарует вечность. Они пробовали воровать чужие…
У Каены была душа. Заключённая в громадном дереве, а потом — в этой жалкой палице, но была. Прогнившая, ядовитая, страшная… Роларэн знал, что она была рождена для этого мнимого бессмертия, знал, что следовало помешать ещё раньше, но не мог. Слишком уж тот, кто не боялся Каены, её жалел. Слишком тот, кто ненавидел, страшился.
Но сейчас времени на пустые страхи больше не осталось. Он в последний раз посмотрел на Шэрру, а девушка — вновь уверенно и гордо кивнула. Она не казалась отрешённой и той, что идёт на смерть, сккорее уж упрямой в собственном предназначении. Как будто бы львица, защищающая тени своих детей.
Роларэн вздохнул. А потом, хотя сам не желал того говорить, прошептал:
— Но это не вердикт.
— Значит, можно выжить?
— Ведь однажды ты уже выживала, — пожал плечами он, словно на что-то намекая, и Шэрра, поняв его, кивнула. Главное — попытаться, и она ещё доживёт до того дня, когда из-под земли пробьётся росток её собственного дерева. Может быть, оно не будет Златым, но будет точно — а остальное не имело такого уж большого значения. Главное лишь то, что хотелось жить там, в лесу. Рядом с теми, кто её понимает. Не прятаться за вековой лепниной иллюзий.
Роларэн поправил её плащ почти что с нежностью, пальцы на мгновение зарылись в меховый воротник. Девушка не улыбнулась ему в ответ, хотя, по правде, хотелось, и не заплакала — всё так же сдержанная, как и должна быть настоящая эльфийка, тяжело вздохнула и — отвела на несколько мгновений взгляд.
