Эльф способен быть грациозным и быстрым не только в лесу. А вот им, людям, нужно пространство — и чем больше, тем лучше. Человека не загнать, будто бы крысу, в дыру — он свободолюбив и так же поразительно глуп…
— Фирхан, — усмехнувшись, попривествовал его Роларэн. Миро попытался заступить учителя, но тот лишь устало положил ему руку на плечо и отрицательно покачал головой.
— Ты умер, — выдохнул он.
— Учитель, — Миро раздражённо втянул воздух, а в ответ издал тихое шипение. — Мы должны его остановить. Эльф…
Фирхан отмахнулся от него и ступил вперёд. Посмотрел на Шэрру, уже отошедшую от стены, а после вновь перевёл взгляд на Вечного. Тот усмехнулся и вновь вскинул собственную боевую палицу, будто показывая — он не уйдёт без боя, если на него нападут.
— Лучше бы вам всем просто расступиться.
Шэрра только сейчас заметила, что и у него были шрамы. На шее — тонкие полосы прятались под рубахой, но на сероватой руне на его плече ещё можно было заметить две борозды, на которое не хватило даже исцеления самого Вечного. На руке, всего один, зато длинный. Казалось, тянулся даже выше, чем от локтя — и было нетрудно сказать, что его породило.
Это яд палицы стекал по его руке и оставлял болезненную рану.
Они его не остановят. Даже если навалятся все вместе. Шэрра всё смотрела и на ожог, и на острые эльфийские уши с двумя тонкими полосками шрамов — словно кто-то пытался сделать их круглыми, но не смог, потому что рана затянулась быстрее, чем плоть успела упасть. Роларэн был не просто кошмарен в своём нынешнем состоянии — он, измученный и уставший от вечного притворства, оставался самым могущественным эльфом Златого Леса. И в руках он держал то, что должно было его убить в первую очередь.
Самую большую эльфийскую слабость он превратил в собственную карательную миссию. И сколько б молитв не спело человечество, сколько б заклинаний не вплели они в ковку собственных мечей, Роларэн будет всё равно сильнее. Шэрра видела, как он смотрел на Королеву Каену. Видела, как сопротивлялся ей — без видимой боли. Он выжил, когда остался там, у границы, он перенёс все эти долгие и страшные дни после того, как его, охотника, упустившего собственную жертву, поймали. Шэрра сомневалась, что в эльфийском государстве при нынешних раскладах можно было отыскать геройство больше, чем это.
— Вечный, — повторил, будто бы не услышал ничего, Фирхан. — Я ведь помню. Я пересёк границу. Ты остался там. С ними. Ты не мог выжить.
