— Старшина! — заревел Могилкин. — Гусеницу потерял!
Метрах в двадцати от танка сверкала, распластавшись в траве, гусеничная лента. Сократилину стало до слез обидно. Он на минуту расслабился, притупил внимание, и танк, наскочив на пенек, оборвал гусеницу.
— Был бы пень, а то черт знает что! — простонал Богдан.
— Коль не повезет, так не повезет, — сказал Левцов.
— Где тонко, там и рвется, — в унисон ему пропел Могилкин.
Бывалому танкисту натянуть гусеницу легче, чем плюнуть. Был бы для этого натяжной инструмент. Впрочем, и без инструмента натянули бы. Положение усугублялось тем, что надо было выбрасывать испорченный трак и заменять его новым. А где его взять? На танке запасных траков не было. Богдан, вообще не умевший ругаться, да и не любивший это искусство, на этот раз не сдержался и трехэтажным матом обложил бывшего хозяина «бэтэшки».
— Подумать только — не иметь на машине такого дерьма, как траки!
— А может, их немцы растащили, — заметил Могилкин.
— На кой черт они нужны немцам!
— Да, действительно. Не бриллианты же, — сказал Левцов и самодовольно ухмыльнулся. — Теперь-то мы ее наверняка бросим.
— Кого это? — не поняв, спросил Сократилин.
— Душегубку. — И Левцов кивнул на танк.
— Не подумаю.
— Что же ты будешь делать?
— Лопнул рабочий трак, вот этот, с гребнем. — Сократилин носком сапога показал испорченный трак. — Мы его выкинем и поставим подряд два холостых.
— И пойдет? — спросил Могилкин.
— Как миленький. Только бы нам стянуть гусеницу. — Сократилин в упор посмотрел на Левцова. — Попробуем?
Попробовали. Ничего не получилось. Перекурили… Еще четыре раза пробовали, выкурили всю махорку — и все-таки стянули. Но какой ценой! Могилкин посмотрел на свои руки с кровоточащими пальцами и не мог поднять их, чтоб высморкаться. Левцов едва держался на ногах. У Сократилина все ломило, словно его тело протащили сквозь мялку. «Как же я поведу машину?» — с ужасом подумал Богдан. А вести ее теперь было намного сложнее. Правая гусеница натянулась, как струна, и даже гудела, а левая — провисла. Там тоже надо было выбрасывать трак. Но и под дулом пушки они б на это теперь не согласились.
Вечерело. Просеку пересекли густые длинные тени. Поехали. Танк все время заносило влево. Сократилин ни на секунду не выпускал из рук рычагов. Наконец выбрались на дорогу.
Солнце уже село, когда дорога вывела их к мосту через речку с темной, как густо заваренный чай, водой. В низких берегах реки засел густой тростник с камышом, а вода заросла желтоголовой кувшинкой. На том берегу две старые ивы, низко склонившись, разглядывали в воде свои корявые, скрюченные ветви. Деревянный горбатенький мост был, видимо, построен до первой мировой войны, да и то на скорую руку. У моста даже были тоненькие перильца. А для чего — неизвестно. Скорее всего, для красы. Они были настолько ветхи, что их, наверное, облетали даже мухи.
