— Теперь переходим к огневой силе танка БТ-7, — объявил Сократилин и строго посмотрел на Могилкина. — Товарищ Могилкин, отойдите от матчасти, чтоб всем было видно.
— Чего? — не понял Могилкин.
— Руку убери с казенника пушки, — сказал Богдан, который, совершенно не замечая, держал себя точь-в-точь как преподаватель полковой школы. — Так вот, товарищи курсанты… то бишь, тьфу, — он махнул рукой, — бойцы… Тему о пулемете Дегтярева мы сегодня опустим, поскольку он сломан и никуда не годится. Начнем прямо с пушки. — Богдан постучал по казеннику ольховой палочкой и продолжал.
Разумеется, не обошлось без истории. «Экипаж» узнал, что раньше в «бэтэшке» стояла 37-миллиметровая пушка и наводилась она в цель вручную с помощью плечевого упора.
— Теперь стоит сорокапятка с оптическим прицелом и специальными механизмами, — сообщил Богдан и показал эти механизмы. — Вот это колесико с ручкой служит для вертикальной наводки, а это — для горизонтальной. Понятно, товарищ Могилкин?
Слова «горизонтальная» и «вертикальная наводка» для Могилкина были новейшими. Они упоминались в боевом уставе. Могилкин же за четыре месяца службы познакомился только с уставом внутренней службы, и то с разделом: «Права и обязанности дневального». С боевым уставом не успел — война помешала.
Тему о прицеле Сократилин тоже опустил, так как он был сломан, и сразу же перешел к пушке. Сообщение Сократилина, что сорокапятка способна пробивать броню всех капиталистических танков, насмешило Левцова.
— С помощью подкалиберного снаряда, — уточнил Богдан.
— Ну тогда другое дело. — И Левцов понимающе кивнул головой.
О подкалиберном снаряде он услышал впервые. Но ведь непонятное всегда вызывает если уж не страх, то уважение. Коротко пояснив, для чего служат ствол с казенником и затвор с ударным механизмом, Сократилин перешел к практическим занятиям. К явному удовольствию Богдана, «экипаж» проявил не только рвение, но и незаурядные способности. В каких-нибудь полчаса Левцов с Могилкиным научились через канал ствола наводить сорокапятку в цель, заряжать и отдавать команды.
— Оружие готово! — кричал Могилкин.
— Огонь! — отвечал Левцов и лязгал затвором.
Сократилин оказался командиром требовательным, суровым, он гонял свой экипаж без отдыха и перекура и довел его действия почти до полнейшего автоматизма. Закончил учение Сократилин словами:
— Тяжело в учении — легко в бою.
Убили не больше двух часов. Покурили. Помолчали. Потом вспомнили свой побег из кочегарки, ребят, которых растеряли, заплутавшись на задворках села. Могилкин с Левцовым заспорили. Один утверждал, что их поймали, другой — обратное. Однако спор был ленивый и кончился тем, что каждый остался при своем мнении.
