Пленные, равнодушно наблюдавшие за перебранкой, насторожились.
— Ах вот ты о чем! Ну, ну. — Никитин снял пилотку и вытащил из-под подкладки партийный билет, высоко его поднял, показал всем и опять засунул в пилотку. — Ну, а дальше что, Левцов?
Левцов оглянулся и, видя по лицам, что его никто не одобряет, стушевался:
— А я ничего, просто так. Спросил, да и все.
— А козыри?
— Да, да, какие такие козыри переменились? — спросил Гармонщиков.
Левцов попытался отшутиться. Но его не поддержали.
— Ты хочешь меня продать, Левцов? — тихо спросил Никитин.
— Что, я? Тебя продавать?! — закричал Левцов.
— Не ори! — Гармонщиков сгреб Левцова за грудки, прижал к стене. — Ты что имел в виду? Не вертись! Прямо говори!
У Левцова от натуги посинело лицо.
— Да вы что — обалдели? Нельзя же человека казнить за каждое необдуманное слово.
Гармонщиков потянул Левцова на себя, потом ударил его об стену, да так, что у того лязгнули зубы.
— Я тебя задушу, запихаю в котел, в топку и сожгу. Как последнюю падаль. Понятно?
В котельной вдруг стало совсем темно. Как будто дыру заткнули пробкой.
— Эй, русски зольдат, будем здороветь!
— А мы и так здоровы, — откликнулся Могилкин.
— Жрать надо?
Могилкин встал напротив окошка.
— Давай.
— Жри! — крикнул немец, и Могилкин, страшно ругаясь, отскочил от окна, вытирая рукавом лицо.
Немец хохотал и поливал котельную, как из шланга. Потом мочился другой, и тоже смеялся, и обзывал пленных свиньями.
Третьему, видимо, было нечем, и тогда он швырнул в котельную камень.
После их ухода все долго молчали.
Первым заговорил красноармеец с хитрым и пронырливым лицом. Сократилин еще раньше заметил, что он все время делал вид, словно к компании пленных не имеет никакого отношения. Там, на площади, старался стоять в сторонке и даже здесь сидел один в углу на куче антрацита…
— Они пошутили. А вообще-то немцы культурный народ.
— Для себя они, может, и культурные. А нас за людей не считают, — сказал Никитин.
«Абсолютно верно, — подумал Сократилин. — И эти киносъемки были подстроены так, чтобы унизить нас».
Левцов словно бы подслушал мысли Сократилина.
— А старшина перед ними выпендривался, когда снимали, даже медаль повесил.
Богдан едва сдержал себя, чтоб не броситься на Левцова с кулаками.
— Хотел бы я посмотреть, что б ты делал на моем месте? — Он грустно посмотрел на Левцова и с укоризной спросил: — Послушай, друг, и что ты ко мне привязался?
Левцов подмигнул Гармонщикову и засмеялся:
— Видал, какой друг нашелся! Рубля вместе не пропили, а уже друг.
