В особенности большое значение имело культурное влияние и переселение. Ещё в начале XIX века Самурзакань, за исключением высших сословий, не знала другого языка, кроме абхазского. В 30-х годах население уже понимало по-мингрельски, в 60–70-ых годах только понимало по абхазски, а в конце столетия знало исключительно мингрельский язык. И это несмотря на то, что в 1881–1882 годах при переписи Самурзакани на 5794 семейства имелось лишь 222 семейства мингрельцев, но уже «временно проживало» 1570 мингрельских семейств.
Не будучи в силах ни тем, ни другим путём разрешить вопрос о Самурзакани самостоятельно, абхазский и мингрельский владетели стали готовиться к нападению друг на друга и оба обратились за поддержкою к высшей русской власти на Кавказе. Понятно, что последняя не могла допустить военных столкновений между подвластными ей владетелями, и ею была образована специальная комиссия, которой было поручено выяснить Самурзаканский вопрос.
В комиссии оба владетеля предъявляли и этнографические, и исторические права на эту область. Хотя комиссия и выяснила, что самурзаканцы родственны абхазцам и входили в состав Абхазии, но благоволивший к мингрельскому владетелю Левану барон Розен решил, чтобы не обижать Левана Дадиан, выделить Самурзакань в особую административную единицу. С таким решением вопроса Самурзаками согласилась на секретных совещаниях и комиссия, составленная из русских чиновников. Провести решение комиссии взялся князь Бебутов.
Бебутов, прибыв на место, начал склонять абхазского и мингрельского владетелей отказаться от всяких прав на Самурзакано в пользу российского императора за денежное вознаграждение. Он так искуссно повёл переговоры, что Михаил и Леван не успели опомниться и только тогда поняли всюхитрую политику тифлисского посланца, когда Самурзакань была объявлена приставством с непосредственным подчинением русским властям.
Чтобы оформить эту реорганизацию, как произведённую по желанию самого населения, были созваны «представители» самурзаканского населения, которые присягнули, что они никогда не подчинялись ни абхазским ни мингрельским владетелям, жили вполне независимыми и самостоятельными и всегда имели своих, независимых князей-владетелей. Кроме того, представители выразили желание населения находиться под непосредственным управлением и властью русского правительства, о чём просили довести до сведения краевого управления и русских императоров. Вполне понятно, что русское краевое управление поспешило исполнить «волю» и «желание» населения, и уже в 1843 году мы видим в Самурзакани первого окружного начальника (пристава) подполковника Кирилова, управление которого находилось в сел. Окум. Решение русского краевого управления, достойное Соломона, не только не примирило Михаила и Левана мингрельского, но ещё более усилило вражду между ними. Владетели всегда упрекали друг друга в том, что из-за противной стороны потерян целый округ.
