Удастся ли обмануть Бога? Убедить, что Мицкель не хороша для него?
Енрик верил и не верил в это. И без конца проговаривал про себя одно и то же, подыскивая лучшие, самые убедительные фразы для Кун-Кеаля. И, разумеется, отдельные слова для его жены, богини-змеи Куны-Кео, что каждое утро проглатывает луну и каждый вечер снова выплевывает ее в небо. Куну-Кео нужно привлечь на свою сторону в первую очередь, понимал Енрик. Она – женщина, а женщины лучше и охотнее понимают страдание сердец.
В горячей путанице вымышленных речей Енрик опять забыл, что собирался отдохнуть и перекусить. Двинулся дальше к вершине вулкана, оставляя на камнях кровавые следы. Легкие сандалии стерлись и развалились уже давно, горные тропы в кровь избили-изрезали ступни и голени. Первое время он еще пытался обертывать ноги кусками одежды, потом бросил это занятие. Просто шел, не обращая внимания на сбитые ноги и голодное бурчание в животе.
Что ему телесная боль? Боль – судорога жизни, а жить ему незачем, если Кун-Кеаль не отдаст обратно Мицкель. Его любимую, его единственную принесли в жертву Великому Змею!
Пусть ему сейчас плохо, это даже хорошо, что плохо. Чем хуже, тем лучше. Муки тела – тоже жертва богам. Сначала ты отдаешь им свое страдание, потом – свою жизнь. Так в мудрости своей вездесущей устроили этот мир Великий Змей Кун-Кеаль и верная жена его, Богиня-Змея Куна-Кео. А почему так, почему в жизни человеческой должно быть больше страданий, чем радостей, не знают даже жрецы из Круга. Но им, Богам, конечно, виднее…
Телефон звонил…
Все звонил и звонил, надрывался под самым ухом, а я не мог до конца проснуться. Как будто еще дышал разреженным воздухом высокогорья, чувствовал колкие иглы холода, видел жгучее солнце в синеве неба, цепь заснеженных пиков на горизонте и резкие, ломаные тени от скал и камней.
Долгий изнуряющий подъем на вулкан, сернистое, вонючее дыхание жерла, и я, бросающийся туда с раскинутыми руками и верой в скорую встречу с Мицкель, что прекраснее и желаннее всех красавиц на свете.
«Моя любимая, моя маленькая жена, я иду за тобой! Иду к тебе!»
Кричал? Наверное. Отчетливо запомнилось пронзительное ощущение полета, упругие ладони ветра, неожиданно больно сжавшие тело. Неровные растрескавшиеся уступы стен, что раньше, сверху, выглядели почти гладкими.
Больше ничего не помню. Скорее всего, ударился о какой-то выступ. Или умер на лету от разрыва сердца, тоже бывает. Слишком глубокое жерло оказалось у вулкана То-тьель, младшего, сердитого брата Великого Змея Кун-Кеаля.
