. Она уже не может служить гуманистическим целям. Таким образом, противоречие между формальной и материальной рациональностями обнаруживает оборотную сторону нейтралитета технического разума. Не только применение техники, но и сама техника служит целям господства как над природой, так и над человеком, — это «методическое, научное, рассчитанное и расчетливое господство»; в результате, по Маркузе, оказывается, что «понятие технического разума есть, возможно, сама идеология»
>45.
Сосредоточив внимание на том, «чего у М.Вебера не было», чего он не знал, Г.Маркузе сформулировал положение о том, что бюргерство было носителем исторической миссии, цивилизации и культуры; его разум не знал зависимости и подчинения (Hörigkeit) в целеполагании, тогда как сейчас и эти функции разума перешли к технике, так что «определенные цели и интересы господства суть не только внешние по отношению к технике, они вносятся уже в конструкцию самого технического аппарата»: техника становится соответственно историко-общественным проектом, который проектирует это общество и господствующие в нем интересы, «думает», что делать с людьми и вещами. Такая «цель» государства не может быть подлинной ценностью и в этом отношении принадлежит к формам самого технического разума>46.
М.Вебер, замечает Г.Маркузе, от этой «материи» абстрагировался, а теперь техническая рациональность сама абстрагируется от человека. Частный предприниматель уже не является ответственным субъектом, место свободного труда занимает порабощение техническим аппаратом. Частные интересы подчинены всеобщим. Господство политических монополий подавляет рынок и свободы. Наконец, — и это интересное для нашего разбора замечание — цели соотносятся не с человеком, их рассчитывает электронный компьютер, который становится мощным инструментом манипуляционной политики.
Деятельность человека в этих условиях превращается в чисто ролевую, формально-исполнительскую, никак не связанную с его взглядами, убеждениями, выбором собственной позиции, целевой устремленностью. Он перестает ориентироваться на собственные взгляды, действует по оценке свыше, даже если они принципиально противоположны. Внутреннюю противоречивость такого разума Г.Маркузе видит в том, что он изменил сам «человеческий элемент», т. н. историческую индивидуальность человека, которая в общем-то и определяет человеческий прогресс. Соответственно обострилось противоречие между моральным сознанием человека и общественными нормами поведения; такого рода рациональность стала выступать и внешним регулятором поведения людей.
