Он сердито нахлобучил на лысину мятую шляпу и ушел в сторону гостиницы. Мы с Сашей посмотрели на каштаны. А что, деревья, как деревья, только листья поникли, наверное, от жары. Песня Аллы Пугачевой в парке закончилась и началась другая — «Рядом, рядом радость и беда, надо, надо твердый дать ответ: солнечному миру — да, да, да! Ядерному взрыву — нет, нет, нет!» Она мне очень нравилась, и в другой раз я бы с удовольствием подпела, но сейчас мне почему-то было не до песен.
— Про что это он говорил? — растерянно спросила я.
— Не обращай внимания, — махнул рукой Саша. — Откуда он может знать. Видно же, что неместный какой-то. Командировочный, небось.
— Саш, Саш, а твоя мама на работе сейчас? — я оглянулась в сторону дворца культуры.
— Да, у нее до шести работа, а потом вечер поэзии, — вздохнул Саша.
— Значит, нам не надо срочно домой? А давай в парк заедем? Там колесо обозрения включили, видишь? Вот бы прокатиться!
Саша колебался.
— Да там билет наверняка копеек двадцать пять стоит, а у нас денег нет, — сказал он.
— А может, это пробный пуск, и катают без билетов? — предположила я. — Как на «Ромашке» тогда, помнишь, мы прокатились пять раз, нам аж опротивело? Давай заедем и глянем одним глазком!
— Ну, давай, — согласился Саша.
Мы перешли через дорогу, на площади снова сели на велосипед и, проехав между ДК и гостиницей, очутились в парке. Мы покатили к аттракционам по главной аллее, мимо клумб с пестрыми тюльпанами, мимо фанерных тумб с картинками гербов союзных республик, комсомольцев с красным флагами, инженеров над чертежами и рабочих на фоне высоковольтных линий электропередач. Ко всем аттракционам толпились длиннющие очереди. Билетерша в деревянной кассе-теремке только успевала продавать билеты.
Увидев это, Саша разочарованно присвистнул.
— Смотри, Саш, и машинки пустили! — я потянула Сашу к аттракциону «Автодром». — Давай хоть посмотрим!
Посмотрев, как сыпятся синие искры с сетки и сталкиваются счастливчики в машинках с резиновыми бортами, как радостно хохочут дети, пролетая верхнюю точку на «Ромашке», мы подошли к колесу обозрения. К колесу стояла самая длинная очередь, но двигалась она довольно быстро — как только одна из кабинок оказывалась внизу, над посадочной площадкой, пассажиры резво выпрыгивали из нее, а следующие четверо успевали забраться на освободившиеся места.
— Проходим, проходим, не задерживаемся! — управляла людским потоком бабулька-билетерша. — Ваши билетики? Пошустрей, пошустрей, все прокатиться хотят.
