Кроме того, он «играл в демократию». Ведь запросто мог переехать в Кремль, однако же жил, пусть в роскошной, но все-таки обычной городской квартире.
Однако же аскетом его не назовешь. Луначарский пожинает первые плоды своего продвижения к власти. Он больше не голодный и во всем себе отказывающий революционер-подпольщик. Нарком сделался сибаритом. Корней Чуковский так писал об Анатолии Васильевиче: «Он лоснится от самодовольства. Он мерещится себе как некое всесильное благостное существо, источающее на всех благодать. Страшно любит свою подпись, так и тянется к бумаге: как бы подписать! Публика прет к нему в двери, к ужасу его сварливой служанки, которая громко бушует при каждом новом звонке».
Луначарский окружил себя компанией из самых модных литераторов, художников и режиссеров. Полюбил роскошные застолья, редкие вина и дорогие костюмы. Оставил свою старую супругу, свою преданную Анну, и взял в жены двадцатитрехлетнюю актрису Наталью Розенель — из-за своей увлекающейся натуры он не смог устоять перед молодостью, красотой и изяществом.
Современники посмеивались — актриса она была так себе, но Луначарский, пользуясь своим положением, мало того, что сам сочинял сценарии к спектаклям, но и настаивал на том, чтобы его супруга выступала в главных ролях.
И, кстати говоря, писал стихи довольно странного характера. К примеру, вот такие:
Чему внимаешь ты с такой
Завороженною улыбкой?
— Не слышишь разве, за рекой
Колдует черт проклятой скрипкой.
Глядит сквозь черные очки,
Как, силой бездны непонятной,
Кружат бесовские волчки
В симфонии, для нас невнятной.
Ставил спектакли по своим сценариям (естественно, Наталье Розенель в них отводились самые лучшие роли). Он, по сути, стал владельцем пусть и не всего мира, но немалой и отнюдь не худшей его части.
А с другой стороны, кто же знает, что было бы, если б не это стремление царствовать. Не исключено, что лучшие служители искусств, которые бравировали дружбой с самим наркомом и участвовали в его пиршествах, гибли бы в голоде и нищете. Может быть, именно это их спасло.
Кстати, Луначарский был действительно ходатаем за своих приближенных. Он добивался, чтобы поэтов направляли в заграничные командировки, художникам давали квартиры, а актерам предоставляли нормальные условия для гастролей. Писал, например, коллеге Дзержинскому об одном из московских театров: «Тов. Фомин (заместитель народного комиссара путей сообщения) на моей просьбе написал: „В вагоне отказать и предоставить поехать в пассажирском поезде“. Очевидно, т. Фомин совершенно не понимает, что значит поездка актеров, они должны везти кучу костюмов, некоторое количество бутафории и всякие сценические аксессуары».
