Впоследствии Меркуров лишь улучшит мнение о собственной работе (случай довольно редкий в среде творческих людей): «Мне кажется, что я открыл законы, которым подчиняются настоящие произведения искусства… В своих теориях зацепился кончиком за четвертое измерение… В статуе Толстого эти теории применялись бессознательно (интуитивно)».
Пока же стояла задача практическая — где именно установить меркуровский шедевр. Вроде бы приглянулась Миусская площадь, где располагалось весьма популярное учебное заведение — университет Альфонса Шанявского. Однако же в то время там велись работы по строительству большого храма Александра Невского, и «Союз русского народа» заявил, что если рядышком появится памятник Толстому (как известно, отлученному от церкви), его сразу же взорвут. Угроза возымела действие.
Выбор пал на двор писательской усадьбы на юго-западе Москвы, в Хамовниках. И снова возникли сомнения. В результате памятник был выставлен публично лишь весной 1914 года на съезде Толстовского общества. И опять же нигде не был установлен.
Спустя год после революции чиновник по культуре Виноградов сделал запись в дневнике: «Сегодня ездил в мастерскую скульптора Меркурова. Осматривал статуи Достоевского и Толстого. Это — две массивные статуи, которые вполне можно было бы использовать как памятники».
Тогда же комиссия под председательством А. Луначарского постановила меркуровский памятник где-нибудь да поставить. Но в отделе искусств Моссовета решили, что статуя слишком натуралистична и не соответствует новым требованиям к изобразительному искусству.
В итоге ее установили только в 1928 году, в скверике на Девичьем поле. Мнения критиков разделились. Владимир Гиляровский, например, писал: «Как из земли вырастает фигура с характерным контуром Толстого. К этой простой фигуре идут те простые линии, которые дает могучий гранит… Просто, понятно и необычайно сильно. Толстой из гранита. Сила земли. Массив».
Но были отзывы и резко отрицательные: «Надо понять, что такой памятник, как памятник Толстому, изображающий его в традиционном виде мужичка в русской рубашке, дает явно идеализированную фигуру писателя, сложную классовую сущность которого достаточно четко выявила марксистская наука, писателя, которого высоко ценил В. И. Ленин, находивший в его творчестве много важного и нужного для пролетариата — и вместе с тем немало вреднейшего, хотя и потерявшего свою остроту дурмана».
Однако памятник стоял на этом месте почти полстолетия. Лишь в 1972 году его зачем-то вдруг перенесли во двор музея на Пречистенке, а на Девичьем поле появился новый монумент работы скульптора Портянко. Более пафосный, зато нисколько не оригинальный.
