До революции же это здание было гораздо ниже (всего-навсего два этажа), зато парадный вход все время постоянно открыт. И точно так же, как и в наши дни, над ним висел балкончик (впрочем, он тогда был несколько пошире).
Здание отделали роскошно, учтя при этом главную его особенность. Дом одновременно был офисным помещением, жильем и местом светских раутов. Посетители (войдя, естественно, через парадный вход) сразу же попадали на широкую трехмаршевую лестницу. Затем – парадный Белый зал с балконами для музыкантов (здесь устраивали танцы). За Белым залом – Голубой, далее – Красный. Естественно, все это было предназначено для отдыха – офисная и жилая части находились в некотором удалении.
Для многих москвичей дом губернатора был местом неприятным, ведь именно сюда начальник города Москвы вызывал своих провинившихся сотрудников. В буквальном смысле слова на ковер – они лежали тут повсюду. Распекающий мог быть одет и в парадную форму, и в домашний бухарский халат – все зависело от характера и от времени суток. Но страшно было в любом случае.
Здесь одно время даже объявляли приговоры. В частности, в 1835 году тут объявили наказания Герцену, Огареву и еще нескольким их приятелям. Эта компания тем провинилась, что на своих дружеских пирушках вела более чем вольные беседы и распевала песни, явно не угодные властям.
Когда в один прекрасный день (точнее, ночь) к пирующим вошла полиция, они развлекались пением следующих куплетов:
Русский император
В вечность отошел,
Ему оператор
Брюхо распорол.
Плачет государство,
Плачет весь народ,
Едет к нам на царство
Константин-урод.
Но царю вселенной,
Богу высших сил,
Царь благословенный
Грамотку вручил.
Манифест читая,
Сжалился творец,
Дал нам Николая, —
Сука и подлец.
Неудивительно, что все участники той вечеринки были арестованы, и спустя некоторое время в доме губернатора им объявили приговор. В тюрьму определили только двух смутьянов. С остальными поступили, можно сказать, по-отечески:
«Огарев, исправляющий должность актуариуса в Московском Архиве Министерства иностранных дел – отослать в Пензенскую губернию для употребления там на службу под строгий надзор местного начальства и наблюдение отца его, живущего в означенной губернии.
Сатин, студент Московского университета, из дворян, от роду 19 лет – отослать на службу в Симбирскую губернию под строгое наблюдение местного начальства.
Герцен, титулярный советник, служит в Московской Дворцовой конторе, от роду 22 лет – отослать на службу в Пермскую губернию под строгое наблюдение местного начальства.
