– До чего Господь может умудрить человека!
Конечно, разрешение было дано. Правда, ушлый хозяйственник оговорил в контракте, что в случае выезда фирмы Ханжонкова постройки остаются в собственности Саввинского подворья.
Первый блин, как водится, был комом. В то время кондиционеров еще не было, и построенная Александром Алексеевичем герметичная стеклянная коробка стала, по сути, парником – работать в ней было мучением. Зато в прохладные времена года здесь действовала настоящая фабрика грез. Сам Ханжонков вспоминал о своем первом павильоне: «На полотнах, натянутых на брусках, приходилось писать все, что необходимо было режиссеру в той или иной сцене. Так, например, на декорации опочивальни дочери боярина Орши были нарисованы две бревенчатые стены, на одной из них было маленькое окно, а на другой – дубовая дверь с железными скобами. Кроме того, на стене красовалась полка с древнебоярской резной утварью, а в углу целый иконостас с горящей перед ним лампадой. Все впадины и выпуклости также изображались графически, принимая в расчет заранее определенную точку установки аппарата. Двери же, через которые должны были входить и выходить действующие лица, также делались из полотна, натянутого на бруски, и к дрожанию подобных сооружений зрители кино относились настолько же просто, насколько театральные – к суфлерской будке».
Служить же в новой и непривычной индустрии было во всех отношениях привлекательно. Один из ханжонковских сотрудников писал: «Выпуск каждой картины был общей радостью, и дружелюбие в производстве было таким светлым и чарующим, что я буквально не верил глазам и ушам… Могу с гордостью засвидетельствовать, что рубли, платившиеся весьма щедро, были где-то далеко на заднем плане, разговоров о них не вели, во главу дела их не ставили, и никто им не молился… Равно как никто не шептался по углам и никто не злословил друг о друге».
Что ж, Александр Алексеевич Ханжонков явно был менеджером с большой буквы.
* * *
Недалеко от подворья, на углу со Столешниковым переулком, находилась гостиница «Дрезден». Ее название было довольно заурядным, ведь до революции вообще считалось модным называть гостиницы в честь заграничных городов.
«Панауров остановился в Москве в „Дрездене“», – писал в своих черновиках Антон Павлович Чехов. Чехову это казалось смешным.
Ранее здесь размещался отель господина Коппа под названием «Север». «Север» – так называемое «пушкинское место», здесь поэт останавливался в марте 1830 года. Полицмейстер Миллер сообщал начальству в донесении: «Секретно. Чиновник 10-го класса Александр Сергеев Пушкин 13-го числа сего месяца прибыл из С.-Петербурга и остановился в доме г. Черткова в гостинице Коппа, за коим учрежден секретный полицейский надзор».
