Самым именитым преподавателем Консерватории был Петр Ильич Чайковский, специально выписанный Рубинштейном из столицы в качестве профессора нового учебного учреждения. Петр Ильич вместе с Н. Кашкиным преподавал теорию, фортепианное искусство вел Венявский (брат извест-нейшего скрипача), скрипичные премудрости – два иностранца, Лауб с Минкусом, вокал – певица из труппы Большого театра А. Д. Александрова-Кочетова.
Разумеется, не обходилось и без сложностей. Интриги, ссоры. Чайковский частенько психовал. Обвинял почем зря Рубинштейна: «Ему все кажется, что я только и держусь его благодеяниями, – писал Петр Ильич своему брату Анатолию. – Знаешь, что я вижу в основании всего этого? Опять все то же. Шантаж! Дескать, с своей позорной репутацией благодари судьбу, что я еще держу тебя. Честное слово, это так».
Впрочем, композитор придавал своей своеобразной репутации гораздо более внимания, чем следовало бы. В частности, писал брату Модесту: «В Фастове я взял газету и нашел в ней „московский фельетон“, посвященный грязной, подлой, мерзкой и полной клеветы филиппике против Консерватории. Лично про меня там почти ничего нет и даже упоминается, что я занимаюсь одной музыкой, не принимая участия в интригах и дрязгах. Но в одном месте статьи толкуется про амуры профессора с девицами, и в конце ее прибавляется: „есть еще в Консерватории амуры другого рода, но о них, по весьма понятной причине, я говорить не буду“ и т. д. Понятно, на что это намек. Итак, тот дамоклов меч в виде газетной инсинуации, которого я боюсь больше всего в мире, опять хватил меня по шее. Положим, что лично до меня инсинуация на сей раз не касается, но тем хуже. Моя репутация падает на всю Консерваторию, и от этого мне еще стыднее и еще тяжелее. Я геройски и философски выдержал этот неожиданный пассаж… но на душе у меня скребли кошки».
Однако главной сложностью в жизни молодой Консерватории были вовсе не переживания Чайковского, а то, что госпожа Черкасова вдруг увеличила в два раза плату за свой дом. Пришлось искать другое помещение. Выбор остановился на дворце княгини Дашковой, в то время – дворце Воронцовых на Большой Никитской. В 1871 году консерваторцы переехали.
А в доме на Воздвиженке произошло событие, навсегда затмившее собою память о Консерватории. В 1894 году здесь выступил Владимир Ильич Ленин. Тема его речи была локальна – критика реферата доктора-народника В. Воронцова. Но, поскольку это был первый публичный доклад В. И. Ленина на московской земле, событие вошло в историю российской революции, а черкасовский особнячок занял почетное место среди так называемых ленинских мест.
