"Это неизвестно нам и, вероятно, неизвестно любому другому человеку. Насколько это касается членов нашего ордена, Вы сейчас исчезли. Когда Вы скроетесь из виду этой ночью, мы разделимся, и будем знать о Вас и Вашем будущем не больше, чем о тех из нашего действующего ордена, кто проживает в этой части страны. Мы не знакомы лично с гидом, который будет избран проводить Вас дальше, и с тем, кто появится в надлежащее время. Мы даже не догадываемся о последствиях Вашего путешествия. Мы только знаем, что Вас не убьют, ведь Вы должны провести работу. Вы будете существовать дольше других вашего возраста, которые умрут. Прощайте, брат, мы исполнили наш долг, и с Вашего позволения должны теперь вернуться к нашим многочисленным занятиям. За короткое время все следы вашей неудачной попытки, преступления, которое Вы совершили, напечатав наши сокровенные тайны, исчезнут. Даже теперь эмиссарам предписано собрать и уничтожить письменные рекорды Вашей слабости. С уничтожением такого свидетельства - а каждая копия должна быть надёжно уничтожена - и с исчезновением его от людей - ибо этому также надлежит быть исполнено - наша ответственность за Вас прекратится".
Каждый из семи человек выступил вперед и пожал мою руку, отдавая мне пожатие братства. Затем без слов они поочередно и молча ушли во тьму. Как только последний человек исчез, в двери появился силуэт, одетый и замаскированный, точно как и те, кто ушли. Он снял с себя чёрную мантию, в которую был облачён, сорвал со своего лица маску и предстал передо мной стройный, великолепной внешности молодой человек. Я видел отчётливо его при свете свечи. Меня сразу же поразило его дружеское весёлое выражение лица, и в моём сердце появилась внезапная надежда. На время я забыл о том превращении, которое произошло с моей личностью и которое было безболезненно, не оставив ни одного физического ощущения, ни одной мысли о том, что я в прошлом существовал. Моя душа всё еще была моей собственной, как я представлял. Моя кровь как будто не изменилась и должна течь так же быстро, как и раньше. Моя сила не изменилась. В самом деле, я был в сознании расцвета жизни.
"Простите меня, отец, - сказал странник - но мне была предписана работа в качестве гида первой части Вашей поездки, и я информирую Вас, что намерен её исполнить".
Его голос был мягкий и приятный, поведение уважительное, но та необычная манера, с которой он говорил, убедила меня в том, что он знал, что в качестве гида должен проводить меня к какому-то заранее определённому месту. То, что он намерен поступить так, было очевидно - с моего позволения или без него.
