Я повернулся к солнцу и пошёл на восток. По мере наступления дня и восхождения солнца на небе я продолжал своё путешествие, всеми силами нацелившись на то, чтобы придерживаться одного направления. Тепло возрастало, а когда солнце достигло зенита, то казалось, что все мои кости расплавились. Солнце в небе ощущалось шаром белого горячего железа возле моей головы. Оно казалось маленьким, хотя сияло как бы через некую трубу, направленную только на меня. Я тщетно боролся, чтобы убежать и выйти за его границы, а оно следовало за каждым моим перемещением, направляя свои пламенеющие лучи и концентрируя их всегда на мою беззащитную личность. Я снял верхнюю одежду, разорвал на куски рубашку, надеясь уловить веяние лёгкого ветерка, и подняв одну руку над глазами, а второй придерживая пальто над головой, я стремился избежать потока жары, но тщетно. Огненные лучи проходили сквозь одежду, как поток ртути через марлевую плёнку. Они проникали в мою плоть и испаряли мою кровь. Мои пальцы, кисти и руки набухли, как расширяется воздушный пузырь под воздействием тепла. Лицо моё распухло и стало в два - три раза больше, и, наконец, глаза мои были закрыты, ибо щёки и брови встретились. Я тёр своей бесформенной рукой слепое лицо и обнаружил, что оно было круглое как шар. Мой нос терялся в разбухавшей плоти, а уши исчезали подобным же образом.
Я больше не мог видеть солнце, но чувствовал живые, пронизывающие лучи, которых нельзя было избежать. Не знаю, шёл ли я или катился, знаю только то, что пытался убежать от тех смертоносных лучей. Затем я молился о смерти и в каждом дыхании просил силы, которые перенесли меня на земную поверхность, перенести меня обратно к низшим кавернам. Воспоминание об их прохладной освежающей атмосфере было подобно мысли о небесах для потерянного духа. Я испытывал агонию проклятой души, и теперь в противоположность прошлым временам, думал о совершенном счастье в мрачных земных пещерах. Я думал о том дне, когда стоял у устья пещеры в Кентукки и пробирался по воде с моим спутником. Я вспомнил об освежающей прохладе течения в темноте той пещеры, когда исчез последний солнечный луч, и проклинал себя за то, что тосковал тогда по солнечному сиянию и поверхности земли. Я мысленно кричал, как глупый человек, ничему не радуясь, где бы и как бы он не оказался. Это была расплата - я проклят за свой недовольный ум. Это было адом, и по сравнению с ним всё остальное на земле или под ней казалось счастьем. Тогда, в приступе бешенства, я проклинал солнце, землю, самого Бога - всё существующее. Так я боролся в агонии, каждый момент которой, казалось, покрывал много лет. Я боролся в одиночестве, как потерянная душа, бредущая по бескрайним просторам вечно усиливающегося и концентрированного ада. День, однако, приблизился к закату, жара спала, и после этого моё искалеченное тело постепенно восстановилось до нормальных размеров, моё зрение вернулось, и, в конце концов, я стоял в песчаных дебрях, наблюдая заход большого красного солнца, как утром видел его восход. Но между восходом и закатом пролегала вечность страдания. Тогда, словно освободившись от чар, я упал измученный на песок и уснул. Мне снилось солнце и ангел, который стоял передо мной и спрашивал, почему я такой несчастный, а в ответ я указал на солнце. "Смотри, вот виновник человеческого несчастья" - сказал я.
