Филимов решил наблюдать за паралитиком.
Но случилось неожиданное.
Пригласив во время юбилейного вечера Филимова в свой кабинет, Альберт Ребане сам назвал имя генерала Лорингера.
— Слушайте, Филимов… — он закашлялся, отхлебывая из своего бокала крепчайший коктейль, — вы не находите, что мы крепко связаны с вами одной веревочкой?
— Связаны, — усмехнулся моряк, — как два мешка с балластом, которые давно пора за борт.
— Э-э, нет, милейший капитан, не так-то скоро! Мы еще тряхнем стариной. Благословенные времена Пятса и Лайдонера еще вернутся.
Филимов насторожился. Паралитик внимательно посмотрел на него и вкрадчиво продолжал:
— Видите ли, я говорю с вами откровенно, поскольку вы человек из нашего лагеря. Да-да, вы целиком наш. Об этом красноречиво свидетельствует ваша встреча с генералом Лорингером. Оставьте бредни о России. Здесь вы нужнее. Эстония оценит ваши заслуги, дорогой Макс!
Брезгливым жестом Филимов остановил паралитика. Думая о своем, он, не поднимая головы, медленно заговорил:
— Я знаю моря, как морщины своей ладони, я тонул столько раз, сколько трещин на этом старом столе, но умереть я хочу только в России… Свою вину я искупил страданиями. Я перенес неслыханные муки, сидел в тюрьмах, гестапо собиралось меня расстрелять, но я остался жить… жить только для того, чтобы последний раз взглянуть на те места, где родился и начинал жизнь честным человеком. — Залпом осушив бокал, Филимов устало прикрыл глаза.
— Хе-хе, старина, такие вещи не прощаются, — зло усмехнулся Альберт. — Я еще не знаю, чем кончится для вас история с найденными бумагами генерала Лорингера. Хочу предупредить вас об одной вещи, — строго добавил Ребане: — эти бумаги могут принести вам серьезные неприятности. Дело в том, что о них уже известно пограничникам. Не далее как завтра за ними явятся, и я не знаю, что вы будете отвечать, если вдруг папка окажется пустой или, предположим, там будет недоставать некоторых документов, о которых, будьте спокойны, им станет известно… Но я могу помочь… — Взглянув на дремлющего Филимова, Ребане осекся… — Что с вами? Вы, кажется, совершенно раскисли. Прекратите пить, черт вас побери!
— Я слушаю, — не открывая глаз, произнес Филимов. — Говорите прямо, чего вы от меня хотите.
— Хорошо, скажу, — подумав, согласился Альберт. — Меня не интересуют бумаги Лорингера. Бог с ними. Дайте мне рапорт этого… Вальтера, а за остальное не беспокойтесь,
— В папке рапорта не было.
— Что такое?
