Она все еще здесь — эта девочка с белыми волосами, одетая в простецкое платье. Лежит на полу неподвижно, точно спит. А на ногах босых изрезанных сидят бабочки. Десятки синих бабочек, влетевших в дом через приоткрытое окно. Эти большекрылые твари чуют трупнину не хуже пещерных. Мерзкие падальщики!
На столе стоят высохшие цветы. Прямо в глиняном горшке, как у моей мамки. И тащат же девки в дом всякую бесполезную дрянь. Бесполезную, но красивую. Впрочем, погибшие цветы выглядят всяко лучше погибших людей.
Прижимаю к носу ладонь: от такого запаха может и стошнить. И сколько девка тут лежит? И как (это более интересно) она вообще померла?
Никаких признаков того, что в дом вломились. Следов убийства тоже нет. Она просто легла, просто уснула, просто сдохла. Шкафы закрыты, ящики нетронуты. Если кто-то и приходил, чтобы нажиться, он был явно туповат. Как можно упустить из внимания кованый амулет, который болтается в углу? Цена такой вещице — су, не меньше. И, кажется, — безделушка бесполезная. Но если присмотреться, в переплетении узоров можно увидеть знак одного из духов.
Что, не защитил тебя хранитель?
Молчит. Не защитил.
— Я бы назвал это красивым, — задумчиво произносит Гарольд и указывает на шелестящих крыльями бабочек, — если бы это не было таким…
— Жутким, — выдыхает Зенки и закрывает лицо руками.
Он высказывает то, о чём в данный момент наверняка думает каждый. Правда, когда я вошла внутрь, то в сердцах воскликнула: «Трахните меня веслом». Но «жутко» тоже неплохо подходит к открывшейся перед нами картине.
Ах, да, совсем забыла упомянуть: Зенки, наш милый Зенки, — кириан. Потомок парящих — крылатых созданий, которых вы, быть может, и не встретите никогда за всю свою жизнь. Но славятся они не столько умением взмывать в небо, сколько тем, что открывают двери в Пак'аш. А там, как известно, живым не рады, ага.
Что же до Зенки, он не только неплохой лучник и отменная кухарка, но еще остроухий и красивый, настолько, что, если бы умела, воспела бы его красоту. Но пока я могу лишь попытаться срифмовать его имя со словом «задница». Как ни странно, даже у меня это не получится.
Важно ли это для моей дальнейшей истории? Едва ли. Как и то, что у Зенки русые волосы, а глаза — цвета мокрой древесины. Но так о нём можно заиметь хоть какое-то представление. А я все-таки стихотворец. Я обязана показывать образы словами.
— Они думают, я буду искать того, кто ее убил? — Обхожу девочку, попутно пытаясь согнать бабочек с ее тела. — Не на того напали. Мое дело — прийти, выполнить поставленную задачу, взять деньги и уйти.
