«Мой одинокий братик» — вздохнула Чаринда-ночь и укутала Дзира иссиня-черным крылом.
После всех попыток стать достойным Светлого Семейства, и делом доказать, что гордость мужчины не обязательно должна простираться аж до самого подножья Трона, сложно не заметить, что та, которую ты сам же и выбрал… Нет, она вовсе не плохая, просто чужая.
Не твоя.
Отпустить ту, кто никогда не была и не будет частью тебя, очень легко.
Сложнее заполнить образовавшуюся пустоту внутри.
«Если бы ты не запретил, если бы ты не пригрозил, что убьешь себя, я бы сама убила её!» — вскричало безмолвие страшно и пронзительно.
«Не бойся, я больше её не люблю» — улыбнулся Дзир.
«Теперь ты никого не любишь, мой честный, слишком честный братик».
Коротко звякнул зуммер. Лифт остановился. И словно не было ничего.
— Экспресс-допрос, а сестричка? — усмехнулся одними губами дроу. — Экстренное потрошение мозгов?
— Должна же я точно знать, виновен ты или нет, — отрезала Чаринда и довольно грубо вытолкнула его из кабинки. — Тебе было не больно.
— Ну как сказать…
— Потерпишь! — рявкнула она грозно, но по исчезнувшей морщинке между бровей было видно — сестра немного успокоилась, не найдя ни в душе, ни в разуме, ни в памяти подозреваемого ничего постыдного или преступного.
Затем они немного поплутали по коридорам и оказались в крошечной комнатке с двумя дверями. На узком столике, стоящем посредине, лежали…
— Это то, о чем я подумал? — охнул Дзир потрясенно.
— Именно. Раздевайся.
— Отвернись.
— Вот еще! — фыркнула Чаринда. — Я тебе столько подгузников сменила, что знаю все твои секреты, мелкий гаденыш. Быстрее!
Делать было нечего, пришлось снимать одежду и надевать набедренную повязку. И белую шелковую веревку на шею вешать — в знак покорности.
— Ллос и все её паучата! Сколько же у тебя шрамов, братик?
В рубиновых очах дровской девы пламенел непримиримый огонь. Дроу не будут дроу, если перестанут жаждать мести.
— Бандитские пули, сестричка, — хохотнул беззаботно Дзир.
— Не паясничай, исчадие!
Перед дверью в святилище Чаринда его остановила в последний раз.
— Не вздумай смотреть Верховной Госпоже в глаза. И молчи. Вечной Тьмой заклинаю тебя — молчи. Позволь нашей матери спасти тебя, глупыш.
Госпожа-Мать Аранэя.
В последний (он же первый) раз Верховная Матрона видела его в колыбели. Когда явилась испросить у этой бессовестной девчонки — Седьмой Дочери, какого цвета ночи она вдруг решила родить мальчишку. Этот… эта крошечная личинка так сосредоточенно сопела в пеленках, что Госпожа-Мать сразу поняла — чего-то хорошего от неё ждать не следует. И вот теперь он стоял перед Матроной на коленях, лбом касался пола, вытянув вперед руки и подобающим образом сложив пальцы. Даже уши прижал как положено. Но, Ллос испепели, если эта показная покорность не состояла на две трети из строптивости и еще на треть из наглости. И сверху торчала вишенка из гордыни.
