Опасные связи - Людмила Викторовна Астахова, Яна Александровна Горшкова

Дзир.

На этаже, где располагался Отдел быстрого реагирования НЧЧК, весь день было тихо, словно в известной поговорке, когда слышно как пауки плетут свои сети. Бравые спецназовцы ходили по струнке и лишний раз боялись дыхнуть в сторону своего командира. Нет, капитан Ушшос-Нах не кричал и не злился. Хуже! Он молчал. Не бросал дротики в мишень, не грыз карандаш, не подначивал Вузеллина, не чесал животик Акаэмчику — огромному черному мохнатому пауку, любимцу Распаднинского ДОБРа. И даже на учебном полигоне Дзир не лютовал, как обычно.

Но, как известно, перед смертью не надышишься. После окончания рабочего дня Дзир специально долго проторчал в душевой. Он раз пять намыливался с головы до ног, а затем смывал ароматную пену, массировал кожу контрастным душем и просто стоял, подставив лицо теплым струям. Но тщетны надежды. Никто из его команды и не подумал уйти домой. Хуже того — упаковка с «Черным Самайном» осталась нетронутой. Значит, без объяснений обойтись не получится. Но и дальше тянуть нельзя, потому что братья по оружию пойдут следом, и одна лишь Лосс знает, чем всё кончится.

Дроу с самым невозмутимым видом прошлепал к своему шкафчику. Итак, сначала — волосы. Надо тщательно расчесаться, потом заплести косу и не каким-то простым фамильным плетением, а церемониальным. Ошибиться нельзя — каждый волосок обязан быть на своем месте. Затем — одежда. И тоже никаких вольностей, типа джинсов и футболок с пауками и черепами. Украшения исключены, любой намек на вольнодумство — тем более. Одежда дроу может быть любого цвета, но обязательно черного. И это еще хорошо, что ему дозволено надеть обувь, брюки и рубашку, а не то Распадок увидал бы капитана Ушшос-Наха в одной лишь традиционной набедренной повязке. Традиционной для всех преступников, вызванных на суд Матрон.

— Командир, а может все обойдется? — жалобно спросил Диммидролл.

— Да, Дзир, не могут же они тебя в самом деле… — начал было рассуждать Меноваззин, но охнул от тычка под ребра, полученного от брата-близнеца.

— Ваз, я понятия не имею, в чем провинился, — устало вздохнул командир ДОБРа. — Но по мою темную душу прибыла Благородная и Могущественная Госпожа-Мать моей матери.

В раздевалке сразу же стало очень холодно и неуютно. Крутые, не ведающие страха спецназовцы, конечно, сумели сдержать вопль ужаса, на то они мужчины и воины, а вот бедный маленький Акаэмчик забился в уголок под столом и теперь жалобно скребся там, объятый трепетом.