— Нуда. Коля, я полагаю, он все давно понял. И к тому же у него скоро свадьба…
— И что с того?
— Ну как-то не по-человечески получается. Олеся скоро выходит замуж…
Настроение у Астахова начало стремительно портиться.
— Том, а может быть, нам Игорю за его воровство к свадьбе премию выписать? Пожалуйста, не вмешивайся вдела, в которых ничего не понимаешь!
Свадьба есть свадьба, а дело есть дело!
— Хорошо! Но, в конце концов, Олеся ни в чем не виновата.
— Да. Вот невеста его работает хорошо, — чуть преувеличил Астахов. — И я уверен, что она пожалеет еще, если выйдет за него замуж.
— Но он столько лет у нас проработал…
— Все! Разговор окончен… Я не хочу сейчас об этом говорить! Я его не восстановлю… Во всяком случае — пока.
Добрый человек Астахов, ничего не скажешь…
* * *
Хорошо, что Земфира не стала врать в таборе. Все равно бы никто не поверил. То есть, может быть, цыгане делали бы вид, что верят (Баро все уважают), но за спиной бы шушукались и перемывали косточки. А так все знали: да, речь идет о своевольной и непослушной дочери. И очень к месту тут оказался слушок о происках астаховского семейства. Получалось, что Кармелита не только из-за своих сердечных дел пострадала, но и попала в переплет из-за большой склоки вокруг цыганского кладбища.
Вот уж у кого точно настроение после этой истории улучшилось, так это у Люциты. Правда, ненадолго. Несмотря на коварную неверность Кармелиты, Миро не мог совладать со своим сердцем. И на Люциту по-прежнему не смотрел. Но девушка не сдавалась, старалась отвлечься от грустных мыслей. Когда Земфира зашла в шатер, она вертелась перед зеркальцем:
— Мама, а я — красивая?
— Красивая.
— Вот и люди говорят, что красивая. Еще говорят, счастливой буду.
— Конечно будешь, доченька! Не один Миро на свете. Вот я смирилась когда-то, что Баро другой достался…
И тут сердце Люциты, подточенное девичьей ревностью, переключилось на ревность дочернюю.
— То-то ты сейчас от него не отходишь.
— Люцита! — прикрикнула мать. — Не смей так говорит обо мне… о нас… о Баро…
Ну что такого, казалось бы, прикрикнула мать на дочь. Может, чуть больше, чем следовало бы…
Но Люцита после этих слов крепко обиделась. Раньше-то она хоть от матери всегда поддержку чувствовала. А теперь и Земфире не до нее — ишь, молодость вспомнила, никого, кроме своего Рамира, не видит.
И задумала Люцита страшное. Только уже не против других, а против самой себя. Выждала час, когда Рубина ушла подальше в лес — и давай рыться в ее снадобьях.
