Надо как-то объяснить свой побег. Ну, не скажешь ведь, что поехал Кармелиту искать!
Эх, ладно — думать некогда. Торнадо ждет. Да и врачи-медсестры скоро прийти могут.
"Поехал долечиваться к своим. Миро", — быстро накарябал цыган.
Еще раз прочитал все:
"Спасибо большое.
Поехал долечиваться к своим.
Миро"
Все понятно, но только как-то по-детски получилось. Чтобы добавить серьезности, приписал к имени отчество: "Бейбутович".
Потом открыл окно, порадовался, что палата на первом этаже. И что у окна кусты — никто не заметит. Аккуратно спрыгнул на землю. После этого стало так больно, что чуть опять не потерял сознание. Посидел натравке, отдохнул, пошел к забору. Нашел в нем доску с проржавевшим гвоздем. Сильно ударил по ней. И уже через мгновение был на свободе.
Торнадо, увидев раненого друга, сел перед ним. И после того как Миро взобрался на хребет, аккуратно встал и пошел к табору, бережно, чтоб не растрясти больного.
Миро, увидев, что его везут не туда, куда он хотел, скомандовал:
— Куда ты, Торнадо? Хороший мой, нам в слободу надо, в Зубчановку. К Баро, к Зарецкому. Мы Кармелиту ищем.
Но конь не стал его слушать. Что взять с больного человека? Сам не знает, что ему нужно. Какая Кармелита? Там в Зубчановке злой Сашко, злой Баро. Их дом в таборе, что у леса. На свободе!
Еще недавно этот театр все называли заброшенным. А теперь… Нет, всего Света не видела, но тот угол, где были вывешены ее картины — казался ей самым чудесным местом в мире.
А может быть, просто ей очень нужно было порадоваться чему-то. Ведь так не хотелось вспоминать о ссоре с Кармелитой. Так не хотелось думать о том, что Максим арестован и сидит сейчас за решеткой… Очень хотелось немного порадоваться.
Тем более что радоваться было чему. Вон как Антон расстарался. Сказал — сделал. Как же приятно, смотреть на свои картины, когда они не стоят рядами в студии-мастерской, а развешаны в общественном месте — для всех. Какое же это счастье. Понимать, что все увидят твою работу. Порадуются вместе с тобой, попереживают…
— Ух! Мне просто не верится. Антон, неужели все это для меня?
— Да! Это все для тебя.
— Здорово, и главное, по-моему, все со вкусом… И сделано, и подобрано.
— Ты знаешь, я уверен, что эта выставка пройдет на "ура!" И тебя оценят по достоинству.
— Ой, боюсь, боюсь, боюсь. Правда, страшно.
— Конечно, всегда страшновато, когда знаешь, что тебя вот-вот должна нагнать слава. Всемирная.
— Антон, Антон… Знаешь, мне кажется, что я еще не совсем готова к всеуправской славе. Не говоря уже о всемирной.
