— А я только и говорю, только и думаю о твоей, царевна. Я знаю, что мой долг, мой священный долг, отстаивать тебя до последней возможности, и я отстою тебя или сам погибну. Но тот ли же долг у сыновей моих? — прибавил князь Василий шёпотом. — И вправе ли я требовать, чтобы они, в угождение мне, жертвовали и своими убеждениями, и своей будущностью... да и зачем они так нужны тебе? Они не намного усилили бы нашу партию, а...
— Гибель верная, хочешь ты сказать; я это уже слышала. Но, во-первых, такой человек, как великопермский наместник, не может не придать большого веса партии, к которой он пристанет, а во-вторых, князь Василий, твои сыновья не дети, а государственные сановники: они не могут быть уволены со службы иначе как по собственному прошению, пусть они...
— Ты могла бы, царевна, и по представлении твоему ни один из царей не воспротивился бы этому, послать моих сыновей, как членов Посольского приказа, или в Польшу, или к императору, или к французскому королю. Кстати, у князя Алексея сын на возрасте: ему скоро десять лет минет, и мы желали бы поместить его в Сорбонну.
— Это зачем?
— Сорбонна — лучшее воспитательное заведение в Париже; нам хотелось бы дать моему внуку солидное образование.
— За обедом поговорим об этом; а покуда просмотри эти бумаги и сделай на них отметки. — И царевна вышла из комнаты, указав своему министру лежавшие на столе, ещё не распечатанные, пакеты.
К обеду собралось всё семейство князя Василия Васильевича, кроме жены его, княгини Феодосии Василиевны, неохотно показывавшейся при дворе царевны.
— Миша, — сказала царевна, поцеловав внука князя Василия Васильевича и сажая его около себя, — знаешь ли, что дедушка отправляет тебя учиться во Францию?
— Знаю, государыня царевна; знаю, что меня отдадут в Сорбонну, если ты дашь на это соизволение, — отвечал мальчик, не в первый раз говоривший с царевной и выученный, как, по тогдашнему этикету, надобно отвечать царевне.
— И ты, княгиня Мария Исаевна, — спросила царевна у матери Миши, — благословляешь его на такое дальнее путешествие?
— Как же не благословить, государыня, когда этого желают и князь Василий Васильевич, и муж мой? Я хоть и не нежная мать, а всё-таки жаль расстаться с сыном: он у меня один остался; но у нас обучиться ему негде, а учиться надо: не те времена, чтоб без учения выйти в люди. Боюсь только, что теперь с отменой Нантского эдикта[2] во Франции не совсем спокойно...
