Старик видел, как было тяжело для сына решиться на этот шаг, и со слезами обнял его.
На другой день Андрей Романович пошёл к Потёмкину. Последнего он застал чем-то озабоченным.
— Что, али чем опечален? — спросил, поздоровавшись с ним, Андрей Романович.
— Будешь печальным, — ответил тот. — И не думал не гадал, что в такую кашу попаду когда-нибудь. Слышь, царь посылает меня с посольством в зарубежные земли: в Гишпанию да к французскому королю по его великому, царёву делу.
— Вот напасть-то! — хлопнув руками о полы, воскликнул Андрей Романович. — А я было к тебе сватом: отдай свою Настасью за моего Романа.
— Ну? — радостно воскликнул Потёмкин. — Вот как сладилось. Только как же теперь-то?.. Свадьбу-то играть некогда: царь велит не мешкая ехать в посольстве, потому дело спешное…
— Уж и не знаю как, — безнадёжно разводя руками, сказал Андрей Романович. — Как же так: стало быть, и делу нашему крышка тут будет?
— Не крышка, Андрей Романович, а задержка маленькая выйдет. Пока не вернусь из-за рубежа, ничего поделать нельзя.
Андрей Романович грустно поник головой: судьба и тут преследовала их.
— Только как же быть с Романом-то? — озабоченно сказал Потёмкин.
Ему очень не хотелось, чтобы добытый с таким трудом жених дочери ушёл из его рук. А тут приходилось уезжать на долгое время, может быть, на год или два. Кто знает, что может в это время случиться. Быть может, Яглины найдут себе какого-нибудь другого, нового «милостивца» и обойдутся без него. Тогда прощай жених для Настасьи!
И стал он думать, как бы устранить это препятствие.
«А… Надумал!» — наконец мысленно воскликнул он, вспомнив про что-то, и обратился к Яглину:
— А что, Андрей Романович, ведь, кажись, твой Роман знает язык немцев?
— Как же! Завёлся у него в Немецкой слободе дружок один, сын лекаря Мануила. Ну, пока мы этот год в Москве жили, он частенько ходил в слободу, там и навострился по-немецки говорить, латинский язык выучился читать. Я не запрещал, греховного тут ничего не видя: пусть, мол, его забавляется, коли это ему нравится.
— Ну, вот, вот!.. — воскликнул обрадованный Потёмкин. — Такого нам и надо в посольстве. Толмачом быть он годится. Отпускай его, Андрей Романович, с нами.
— Кого? Куда? — спросил ничего не понявший Яглин.
— Да твоего Романа с нами, за рубеж. Будет он при посольстве состоять.
— Романа? За рубеж? Да что с тобою, Пётр Иванович! Как же это я единственного сына пущу от себя бог знает куда? Нет, нет! На это нет моего согласья.
