Сидельников пытался ободрить поникшую духом Веронику Ивановну, но давал понять, что очень уж суровые настали времена и что надежды на мягкий приговор весьма призрачны. Больно уж страшная была статья 93 "прим" хищение государственного или общественного имущества в особо крупных размерах. По этой статье предусматривалась и высшая мера...
Четырнадцатилетний Михаил сидел в зале суда, глядел на своего пятидесятипятилетнего отца, и порой в его душе шевелилось чувство гордости - ему нравилось, как держался отец, спокойно, уверенно, хотя сильно исхудал, побледнел и совсем поседел. Дело было громкое - в школе его стали дразнить сыном ворюги, причем особенно ретиво издевались те, кто пользовался ранее услугами Лычкина, те, чьим родителям он доставал дефицитные лекарства, путевки в санатории, билеты в Большой театр или на Таганку... Продолжал глядеть с уважением на Лычкина лишь хулиганистый Игорь Глотов, старший брат которого Николай, несмотря на двадцатилетний возраст, давно уже проторил дорожку в места не столь отдаленные.
Отец сидел за решеткой и делал едва заметные ободряющие жесты жене и сыну, сидящим в зале. Михаилу припомнилось письмо отца, которое недавно принес им Сидельников.
"Я ничего не боюсь, - писал отец. - За все в жизни надо отвечать, и, в принципе, я всегда был готов к этому, хотя и надеялся на лучшее. Будь мужчиной, сын, главное в жизни - не остаться никем и ничем. А я, сам знаешь, пожил всласть. И, как писал классик, попил живой крови, а не питался падалью... Что будет, то будет. Петр Петрович делает все, что может, но времена сейчас лютые. Сами знаете, что по этой статье кое-кому и высшую меру уже привели в исполнение... Так что все, что ниже этого - уже победа..."
Однако, когда судья медленным равнодушным голосом стал зачитывать приговор, Лычкин напрягся, казалось, он сейчас потеряет сознание...
"...к тринадцати годам с отбытием наказания в колонии строгого режима с конфискацией имущества", - произнес наконец судья, и глаза Лычкина блеснули радостью. Как-то дернулся и Сидельников, бросил взгляд на Веронику Ивановну и поднял вверх большой палец правой руки.
"Это победа, Вероника Ивановна, победа! - сказал он после. - И это еще не все! Еще не вечер, я подаю апелляцию в вышестоящий суд... Мы еще поборемся..."
И наверняка бы поборолся, но... слишком сильными оказались впечатления для полнокровного Гавриила Михайловича. Его не успели этапировать в зону, он скончался в Бутырской тюрьме в начале августа того же года от обширного инфаркта...
